Вин, не мигая, смотрит на меня:
– А вы будете здесь в мой смертный час?
– Если вы так хотите, то да.
Комната застывает – кокон, внутри которого все уже начинает меняться.
– А как вы узнаете, когда это случится? – тихо спрашивает Вин.
– Я постоянно буду в контакте с вашими лечащими врачами. Кроме того, есть признаки и симптомы того, что тело перестает функционировать.
Вин не сводит с меня слегка прищуренных глаз, словно обдумывая каждое слово, которое собирается произнести.
– Вы мне нравитесь, – наконец говорит она. – Вы не вешаете лапшу на уши.
– Сочту это за комплимент.
– Так оно и есть, – кивает Вин. – И все же, каким образом вы попали в этот бизнес?
– Моя мать умерла в хосписе. И, как оказалось, у меня хорошо получается готовить людей к смерти.
– Вы, должно быть, навидались безумно печальных вещей.
– Да, иногда это действительно безумно печально, – соглашаюсь я. – А иногда просто безумно.
– Даже страшно себе представить, о чем вас иногда просили, – задумчиво произносит Вин.
– Когда я проходила интернатуру в качестве социального работника, меня как-то раз вызвали в отделение неотложной помощи к мужчине, которого привезли уже мертвым, и няне его детей – шестнадцатилетней девушке. Мужчина завел любовную интрижку с няней, и они решили побаловаться амфетамином, а поскольку он уже принял виагру, у него случился инсульт, от которого он и умер. Девушка билась в истерике. Тем временем медсестры пытались связаться с его семьей. Жена с детьми приехала в больницу. Но у покойного по-прежнему имела место эрекция, и мне пришлось попросить врача найти способ скрыть это от детей. В результате мы примотали член скотчем к ноге трупа и накрыли его шестью одеялами. Шестью! После чего я выскользнула из палаты, чтобы посадить няню в такси. Она спросила меня, стоит ли ей присутствовать на похоронах. Я ответила, что в первую очередь ей следует в принципе пересмотреть свои жизненные приоритеты.
Вин от души хохочет:
– Обещаю, что, когда я умру, вам точно не придется маскировать мою эрекцию.
– Что ж, в противном случае мне придется потребовать двойную оплату. – Вин – одна из тех, с кем я вполне могла подружиться, приведись нам встретиться при менее печальных обстоятельствах. Одного этого вполне достаточно, чтобы убедиться в необходимости соблюдать дистанцию. Тем не менее я уже знаю, что Вин станет моим клиентом. – Может, вы хотите что-то получить от меня прямо сейчас?
– Время, – не задумываясь, отвечает Вин.
– Лично я думала, вы попросите взбить вам подушку или молочный коктейль с шоколадной крошкой. – Если она переживает из-за нехватки времени, то это, скорее всего, потому, что ей страшно оставлять любимых людей. Феликса. Или сына. – Мы можем связаться с Арло по Skype.
– Если вам удастся это сделать, – говорит Вин, – я изменю завещание в вашу пользу.
– Арло уже нет с нами, – объясняет Феликс. – Умер три года назад.
– Мне очень жаль. Я бы хотела, чтобы вы о нем рассказали. – Впервые за все время своего визита между нами возникает стена, Вин даже слегка отодвигается от меня, и, чтобы сменить тему, я пробую задать вопрос попроще: – А чем вы сегодня занимались?
Вин поднимает на меня глаза, позволяя вернуть разговор в прежнее русло:
– Читала об Уилларде Уигане, микроминиатюристе.
– Микроминиатюрист?
– Он художник. Скульптор. Его работы размером с игольное ушко или с булавочную головку, – объясняет Вин. – Их можно увидеть только в микроскоп.
