Буквально на секунду я чувствую укол зависти. Почему Брайану все прощается, а меня вечно осуждают?
Родители, у которых не один ребенок, а несколько, обычно говорят, что любят всех одинаково, но я не верю. Да и дети любят родителей по-разному. Ребенок, утверждающий, что любит обоих родителей одинаково, всегда проводит между ними зазубренную линию: гладкой стороной к одному родителю и колючей – к другому.
Просто иногда хочется, чтобы меня любили больше.
Но я никогда этого не говорю. Надев на лицо улыбку, я спрашиваю Мерит:
– А что папа тебе подарил?
Но Брайан не дает ей ответить:
– Ой, совсем забыл! Я купил билеты на лекцию в Массачусетском технологическом институте. Приглашенная лекторша собирается рассказать, как ее укусил вампир – южноамериканская летучая мышь – и преследовала горилла. Поговаривают, будто она собирается принести живого осьминога.
– Круто! – улыбается Мерит.
– Но тебя же пригласили к Саре. – Я пытаюсь поймать взгляд Брайана, молча умоляя его понять наконец, что возможность провести время с другим подростком гораздо полезнее для Мерит, чем встреча с цефалоподом.
– Я вовсе не говорила, что собираюсь туда пойти. – Мерит сердито смотрит на меня. – Она собирается тусоваться у бассейна.
На улице девяносто градусов и очень влажно.
– Звучит здорово. – Я бросаю на Брайана многозначительный взгляд. – Правда, дорогой?
– Угу, – говорит он. – Мы можем посмотреть лекцию онлайн.
– Я. Туда. Не поеду.
– Но, Мерит…
Она резко разворачивается и сжимает кулаки, подбоченившись:
– Если я отправлюсь тусоваться у ее бассейна, мне придется снять футболку. А я не желаю снимать футболку.
– Она не станет над тобой смеяться…
– Верно. Она будет меня жалеть. Что еще хуже. – Мерит скрещивает на груди руки, будто крылья, за которыми ей хочется спрятаться. – Ты вообще ничего не понимаешь. – И с этими словами она убегает к себе наверх.
Я закрываю лицо руками:
– Господи!
Брайан проходит вслед за мной на кухню:
– Это наверняка из-за осьминога.
– Откуда тебе знать?
Я вынимаю из духовки грудку цыпленка, режу на три части и раскладываю по тарелкам. Туда же кладу ложку риса, несколько кусочков моцареллы и томатов. Мы с Брайаном одновременно смотрим на лестницу.
– Может, попросишь ее спуститься? – спрашиваю я.
– Ни за какие деньги, – качает головой Брайан.
Я накрываю тарелку фольгой:
– Отнесу ей наверх. Чуть позже.
Брайан танцует вокруг меня, подбираясь к буфету – наша хореографическая рутина, – чтобы достать бокалы и столовые приборы, а я тем временем ставлю еду на кухонный стол. Есть некая красота в том, как мы крутимся вокруг друг друга в тесном пространстве – луна вращается вокруг солнца. Вот только я не знаю, кто из нас кто.
Без Мерит, служащей буфером, воздух становится фитилем, и любое неосторожное слово может его воспламенить.
– Как прошел день? – Вопрос Брайана звучит нейтрально. Безопасно.
– Хорошо. – Я проглатываю кусочек цыпленка. – А как твой день?
– Я разговаривал с организаторами конференции. Они просят меня представить доклад в октябре.
– Хорошо.
– Угу.
Подняв глаза, я обнаруживаю, что Брайан за мной наблюдает.
– Когда все стало так сложно? – У Брайана хватает совести покраснеть. Он обводит рукой разделяющее нас пространство. – Я не только о нас. А в принципе. – Он сбросает взгляд в сторону лестницы.
Я кладу вилку возле тарелки. У меня пропал аппетит. Возможно, следует поделиться этим с Мерит. Лучший способ сесть на диету – это проснуться в один прекрасный день и спросить себя, какого черта я здесь забыла.
