Он замолчал, помедлил полсекунды, а потом наклонился и поцеловал. Настя ощутила резкую настойчивость и совсем не юношеские, жесткие мужские губы, почувствовала горячую мужскую ладонь на груди. По телу прошла молния. Настя застыла, не в силах пошевелиться. Через минуту Осипов резко отстранился, подхватил ее на руки и положил в постель, потом поспешно открыл дверь и вернулся в свою комнату. Прошло несколько минут; Настя услышала звук женских ног – Софья потихоньку вышла из гостиной и прокралась в свою комнату.
Всю ночь Анастасия провела в метаниях; он другой, от него не пахнет свежестью леса и парным молоком, а только запах табака с чем-то еще, непонятным и волнующим. Губы у него тонкие и напряженные; в глазах нет восторга и восхищения, одно лишь странное, будоражащее напряжение, то ли холод, то ли ярость.
Все позади, да-да; детство ушло безвозвратно. Больше нет ни матери, ни отца, ни любимой дачи в Парголово; нет прислуги и большого коричневого экипажа около парадной. Осталась одна только Софья, оттого осталась, что нет у нее других детей кроме Насти, и не будет уже никогда. Как повернется жизнь двух слабых женщин, если Осипов покинет их дом? Кто будет возить ее на занятия, покупать одежду и вкусные пирожные в кондитерской на Гороховой? Настя промучилась почти до рассвета, не находя покоя и места; почти уже забывшись тревожным сном, она вдруг вспомнила, как дрожало ее девичье тело тогда, деревенским летом, в прохладном тумане. Теперь же – острое желание дойти до конца и узнать наконец главный секрет. Она выросла; пришло время – к возможности стать взрослой приложится еще многое; добавится практически все, что нужно ей в жизни. Она будет танцевать, она будет летать по воздуху в прекрасном платье, люди станут ей рукоплескать; она никогда не состарится, она всегда будет красивой, и продлится все это тысячу лет.
Где грань между пороком и чувствами, Отец наш? Где грань между супружеством, заключенным двумя людьми на небесах, и проституцией во имя выживания или продления рода человеческого? Я знаю, неоднозначность не Твой конек, в Твоих книгах нет места сомнению. Но Ты слушаешь меня, я чувствую это, Ты слышишь.
Брак зарегистрировали очень быстро, празднование прошло скромно. Настя, так любившая красивые наряды, хорошо ощущала неловкость момента и не стала просить о пышной церемонии и свадебном платье. Накануне регистрации она постучала в комнату Софьи и попросила ее присутствовать в ЗАГСе и ресторане; больше всего она боялась, что Софья примет решение уйти из дома. Детский голос дрожал, слова и мысли путались.
– Софья, моя любимая Софьюшка, не уезжай только, прошу тебя. Оставайся со мной навсегда.
Софья обняла ее и в очередной раз расплакалась.
– Разве можно бросить круглую сироту, Настенька?
В ночь после свадьбы она стала взрослой, тайны больше не было; послевкусие оказалось неоднозначным. Самое важное открытие состоялось; ночь – э то женская власть над мужчиной. Грубое дыхание, напряженное мужское тело и животный стон в конце – как будто в руки попала запретная книга, где написан главный секрет. Это открытие будоражило, Настя мысленно возвращалась к ночным картинкам и вспоминала каждый крошечный момент. Теперь она знала, постель – это тоже танец, чем ярче платье и пластичнее движения – тем больше оваций.
Несколько недель прошли хорошо и ровно, Настя ездила на занятия хореографией и даже довольно быстро освоила пуанты; она сделала неутешительный вывод: в свое время из нее вышла бы неплохая балерина. Муж ни в чем не отказывал, а также не забывал про Софью и ее гораздо более скромные нужды; на няньке висело хозяйство, к тому же Софья Игнатьевна продолжала работать в школе.
