Книга лучей - страница 19

Красный барьер оказался легче обойти, чем я предполагал. С кувалдой в руках я принялся пробивать маленькую дыру у самой его кромки. Каждый удар гудел в воздухе, и барьер начинал шипеть, слабея. Постепенно он расширялся и деформировался: его яркий алый цвет тускнел, превращаясь в грязноватую багровую пелену.

На всё про всё ушло полтора часа. Надеюсь, никого не разбудил. А хотя, плевать. Пусть приходят. Последний удар, и часть стены обрушилась с глухим треском, открывая проход. Барьер исчез. Я вытер пот со лба и взглянул на сырцовую массу обломков. Неужели городские стены так же хрупки? Или это было слишком просто, чтобы быть правдой?

К утру, поравнявшись с Васкесом, я постарался как можно ближе оказаться к боевой головке молота, как делал уже несколько раз. Это позволяло атаковать его коротким оружием, сокращая дистанцию. Делая вид, что собираюсь провернуть старый трюк – я отпустил меч, позволив ему упасть, запустил руку в сумку, вытащил бутылёк и метнул ему в грудь, отскакивая и закрывая глаза рукой.

Раздался звук трескающегося льда. Я вдруг вспомнил, что такое снег, на миг увидев себя маленьким мальчиком возле подножья двух снежных гор. На мне была тёплая одежда, и я завороженно смотрел на небо, наблюдая яркие и мерцающие цветные полосы света. То была танцующая завеса, играющая с непостижимым ритмом ночи.

Когда я открыл глаза, то увидел разбросанные части тела Васкеса, валяющиеся в своих шестёрнях. Из его тела торчали несколько крупных бирюзовых кристаллов.

Командир встал. Как жаль, что я не видел его выражения лица. Как жаль. Я поднял свой меч, направил на него и с горьким смехом произнёс. – Ты следующий.

Не знаю, сколько времени прошло. Но в сознание я пришёл, боясь открыть глаза. Тело, будто понимая, что произошло, взяло управление в свои руки и начало вырываться. Язык сам по себе зашептал «О, нет… Только не это… Нет, нет, нет нет…Только не это. Прошу…». Наконец глаза открылись в темноте, пробив незримую грань между сном и реальностью. Тишина была осязаемой, плотной, почти давящей. Воздух пах плесенью и железом. Я моргнул несколько раз, но зрение не привыкало. Никакого света, даже слабого, даже случайного.

Лёгкий скрип цепей на запястьях – короткий звук, похожий на звон искажённого колокольчика. Сердце билось всё быстрее, с силой выталкивая кровь. «Только не это. Не здесь» – мысли вспыхивали, как спички, и тут же начинали жечь мне голову. «Ещё одного раза ты не выдержишь».

Я догадывался, где нахожусь. Пыточная. Это слово всегда звучало в рассказах других как что-то недосягаемое. Как то, что случается только с кем-то ещё, но только не со мной. Это место, где ломают не только тело.

Первой мыслью было сопротивление. «Не сломаюсь. Не стану молить» Зубы начали стучать, когда я представил, как это будет выглядеть: шаги за дверью, холодные руки, которые потянут его на свет, инструменты – острые, грубые или, хуже всего, хитрые.

Тихий, ползучий, как вода, страх пробивался сквозь трещины моей кожи. «Что, если я не выдержу? Что, если они найдут способ? Они всегда их находят». Вспомнились рассказы. Ещё из той, прошлой жизни, которая была связана со снегом – о том, как кричат даже те, кто клялся в железной воле. Как вскрики превращаются в хрипы, а потом – в жалкие мольбы о смерти.

Я попытался представить, что будет первым. Боль? Ожидание? Или унижение. Сломают ли кости? Или начнут с чего-то попроще? Мысленные спички беспорядочно вспыхивали, пока я пытался угадать их методы, чтобы подготовиться, чтобы не дать им того, чего они хотят. Но чем больше я пытался, тем яснее становилось: не угадать.