Объяснять Малкольму причины своего ухода с работы Джо не стала и не собирается делать это в будущем. Порой слова, которые женщина могла бы произнести, переполняют ей голову, но так и не находят выхода, словно не в силах преодолеть разделяющее их с мужчиной пространство:
«Видите ли, Малкольм, я просто была для него недостаточно хороша. И в конце концов, что бы я ни делала – а делала я все возможное (и даже больше), – это было не то, что ему нужно. Вот он и бросил меня, ушел к другой, помоложе и покрасивее. К этой самой Никиии. Уверена, друзья одобряют его выбор. А что до моих друзей? Что ж, его друзьями они так и не стали. Оказалось, что моя лучшая подруга Люси его просто ненавидит. А я-то и не догадывалась… Им с мужем, его зовут Санджив, пришлось уехать на несколько лет, по работе Санджива, а когда вернулись… ох… Тогда-то все и вскрылось. Я очень старалась, чтобы все были счастливы… очень, честное слово…»
И дальше по кругу.
Но сегодня, прежде чем начать этот внутренний монолог, Джо заполняет пустоту вопросом:
– Малкольм, может, вам чем-то помочь?
– Простите, Джоанна… Вы что-то сказали?
Малкольм всегда называет ее полным именем.
– Вам помочь? – повторяет Джо.
– Нет-нет, тут же нет ничего сложного. Новая неделя – новая тетрадь.
Может быть, Малкольм не книгу пишет, а просто ведет дневник? Но сдержанность мужчины не оставляет женщине никакого шанса задать ему этот вопрос.
– Ага, вот эта подойдет. А-пять, синяя, на пружине. Как раз то, что надо.
Малкольм кладет тетрадь на прилавок и достает кредитку.
И тут Джо вдруг вспоминает, что давно собиралась спросить его кое о чем.
– Малкольм, вы часто интересуетесь, как дела у дяди Уилбура. Я вот что хотела спросить: вы с ним были друзьями?
Дяде Уилбуру уже восемьдесят, но вряд ли он сильно старше Малкольма.
– Друзьями? Не сказал бы, но мы, бывало, сиживали с ним здесь вдвоем за чашечкой чаю.
До Джо вдруг доходит, что она ни разу так и не предложила Малкольму не то чтобы чашечки кофе или чаю, но даже присесть.
– И о чем вы разговаривали? – интересуется женщина.
– В основном о наших краях. О том, как тут все изменилось. А еще Уилбур очень любит шахматы, так что мы говорили о них и о шахматном клубе, в котором он состоит.
– А вы тоже член этого клуба?
– Нет-нет. Всякие клубы, общества… это не для меня.
Джо хочется спросить почему, но Малкольм предвосхищает ее вопрос.
– Сам не знаю, почему так, честное слово. Просто я никогда в жизни не был членом какого-либо общества. Ваш дядя, Джоанна, очень хороший человек. Передавайте ему от меня привет, – говорит он и после небольшой паузы с некоторой грустью добавляет: – Но нет, я бы не сказал, что мы с ним были друзьями. – Прежде чем покинуть магазин, Малкольм вновь обращается к Джо: – Думаю, я был бы совсем не прочь стать его другом.
Он ненадолго умолкает и потом продолжает, гораздо медленнее, с некоторой ноткой растерянного недоумения в голосе:
– Видите ли, было время, когда я ни с кем, кроме него, больше не разговаривал в течение многих недель.
Они глядят друг другу прямо в глаза, и между ними пробегает какая-то искорка.
Джо понимает, что в ее сочувствии Малкольм нисколько не нуждается. Как, впрочем, и она не нуждается в сочувствии с его стороны. И все же ей очень хочется сказать этому милому человеку что-нибудь доброе.
– А вот мне кажется, – говорит она, – что дядя Уилбур считает вас своим другом.
