– Держит… Одержимость – благо?
Старик не усмехнулся, не покачал головой.
– Мы все одержимы. Над нами Господь-вседержитель. Под нами Сатана – похититель душ. Кто держит тебя, кто держит меня в этом мире? В борьбе мировых сил мы былинки под ураганным ветром. Без поддержки не выстоим и секунды.
Молодой рыцарь отвернулся.
– Может быть, показать леди Джоанну архиепископу?
Старик поморщился.
– Не думаю, что это поможет. Архиепископ конечно в силах изгнать демона из тела, но вернуть в него душу? Скорее он предаст девушку огню – да, от греха подальше. Ты хотел бы такого для леди Джоанны? Ты, Алан Дедескомб?
– Нет, конечно, нет! Ведь она не зло…
Не зло… То ли вопрос, то ли ответ.
– Она не зло, – как эхо повторил старый храмовник. – Не зло.
– Золото… Золото!
– А?
– Золото, говорю. Тебе говорю, дурень, золото!
– А-а! Золото! Давай.
– На! – раздался звук смачной затрещины. – Ты, говорю, золото гони! Дурень!
– А! О! Да, конечно! Вот вам золото, все золото, сколько вы захотите, все два золотых.
В темноте печально звякнули монеты.
– Проходи! Проходи, дурень, но если тебя кто-нибудь увидит, я первый спущу с тебя шкуру. Если бы сестра мастера сама не попросила, хрен бы я тебя пустил. Иди, дурень, да оглядывайся.
– О, конечно. Я буду незаметен как мышь.
В темной стене открылась узкая щель. Серая фигура шмыгнула в нее, чуть споткнувшись на высоком пороге. Рослый стражник вышел из тени и загородил дверной проем.
– Дурень! Два золотых дал, чтобы к перезрелой толстухе пробраться! И рябая пять дала. Дурни! Любовь, так ее растак!
Страж охранял дом старого расстриги, алхимика и звездочета, знатока мертвых языков и колдовских книг. По здравому разумению чернокнижника давно уже должны были поджарить на медленном огне, но его взяли под покровительство тамплиеры.
Страж зевнул. Сестра у колдуна была действительно толстая и рябая, не говоря уже про ее возраст. Даже и представлять себе не интересно, что проделывает сейчас с ней этот хлыщеватый дурень. Страж зевнул снова.
А хлыщеватый дурень уже миновал дверь в спальню рябой толстухи и пробирался дальше по коридору к лестнице. Лестница привела его наверх в башенку, в кабинет колдуна. Если бы стражник задрал голову и глянул на дом со стороны, он, конечно, заметил бы свет в узком окошке на самом верху, но стражу было не до этого, он снова зевал.
В башне дурень нашел старый пергамент, густо покрытый греческим письмом. На пергаменте была свежая копоть. Рядом с пергаментом на столе лежала тетрадь, исписанная какими-то хитрыми значками и покрытая многочисленными помарками. Еще на столе была кипа разных книг, таблиц, алфавитов и прочей писанины. Дурень начал рыться в этой груде, то и дело сверяя найденные листы с текстом старого пергамента.
Дурень нашел то, что искал, на стенной полке. Это был новый свиток с переписанной набело расшифровкой греческого.
Странный визитер достал из-за пазухи чернильницу, короткое перо и кусок плотного холста.
На лестнице скрипнула ступенька – человек резко обернулся, замер. Нет, все тихо. Придвинув лампаду, дурень принялся торопливо переписывать текст со свитка на холст.
Через час пергамент был переписан. Дурень ждал, когда высохнут чернила. Вдруг с улицы донесся шум. Под окном загремели копыта, лязгнуло железо. Дурень выглянул в окно – у дверей дома спешился разъезд храмовников. Решительный рыцарь оттолкнул сонного стража и бросился в дом, за ним еще трое.
