Осознав, что уровень освещения вдруг резко изменился, и теперь всё вокруг обволакивают блёклые сумерки, Радзинский чертыхнулся и пробежался по квартире, щёлкая выключателями – света нигде не было, значит, снова выбило пробки. Чувство вины заставило его присмиреть – опять психанул, и оставил весь подъезд без электричества. Вздыхая, Радзинский поднял с пола телефон, убедился, что тот работает, и набрал номер диспетчерской.
– Здравствуйте, девушка, – елейным голоском проговорил он. Перед его мысленным взором медленно проявился облик полной, крикливой дамы с короткими, пережжёнными перекисью волосами. Её неспешно поглощало вязкое, медовое облако. – Срочно нужен электрик. Конечно, записывайте адрес…
***
Пурпур рассвета медленно разливался за окном, когда Радзинский с хрустом потянулся и встал, наконец, из-за стола. Он не спал всю ночь. Попросту не ложился, чтобы к утру закончить работу. Зато теперь у него на руках был веский – на сотню машинописных страниц – повод посетить своего бывшего научного руководителя.
Но сперва нужно вытряхнуть из пепельницы окурки. Сварить себе кофе покрепче. От привычных монотонных движений ещё больше хочется спать. Крутые бока медной турки жарко горят на солнце – это зрелище тоже почему-то усыпляет. Кофе поднимается шапкой – так медленно, медленно… Чёрт! Едва не убежал…
Горечь обжигающего напитка бодрила, но не прогоняла сон окончательно. Радзинский подумал немного и добавил в кофе молотого чёрного перца – этот рецепт он позаимствовал у одного итальянца. Вкусно не было, зато сон как рукой сняло. Тем не менее, сесть за руль он не решился. Поехал на метро и задремал-таки под перестук колёс так сладко, что едва не пропустил нужную остановку…
Мюнцер жил в старом доме дореволюционной постройки – жёлтом, с обшарпанной белой лепниной по фасаду. Кажется, здесь обитали ещё родители Исаака Израилевича. Во всяком случае, часть мебели в квартире была антикварной и выглядела так, словно вросла в обжитое пространство всеми своими оббитыми углами и резными завитушками.
– Викентий, как Вы не вовремя! – Мюнцер встретил его на пороге, запихивая в вырез уже застёгнутого пальто полосатый мохеровый шарф и зажимая портфель под мышкой. Прихожая за его спиной была погружена во мрак. Только из приоткрытой двери в конце коридора просачивалась полоска света, позволяя разглядеть ворох одежды на вешалке и изящные женские сапоги у стены, свесившиеся набок высокими голенищами.
– Я пытался до Вас дозвониться. Вчера, – мрачно сверкнул глазами Радзинский. Похоже, разговор откладывался – это раздражало его не на шутку.
– Как жаль! – сокрушённо завздыхал Мюнцер. Впрочем, сожаления в его взгляде при этом не было ни капли. – Сара, я ушёл! – крикнул он куда-то вглубь квартиры.
– Хорошо, – приглушённо донеслось в ответ.
Самое интересное, что жену Исаака Израилевича звали совсем не Сара, а Лидия Матвеевна. Но никак иначе Мюнцер свою супругу никогда не называл. Это было частью какой-то игры, в суть которой бывший ученик посвящён не был.
– Я принёс текст. – Радзинский хмуро протянул Мюнцеру картонную папку.
– Викентьюшка! – Исаак Израилевич, казалось, был растроган. – Какое похвальное рвение! Кладите сюда – я по дороге как раз посмотрю. – Он раскрыл перед молодым коллегой свой портфель.
– Когда мы сможем поговорить? – угрюмо поинтересовался Радзинский, неотступно следуя за бодро сбегающим вниз по лестнице Мюнцером – стук мюнцеровских каблуков рассыпался по подъезду горохом, в то время как шаги Радзинского напоминали тяжёлую поступь Каменного гостя.
