– Удивительно, – надменно изогнув бровь, проговорила она. – Не ожидала от моего недотёпы. До сих пор я была уверена, что у него нет друзей.
– Недотёпы? – спокойно прищурился Радзинский.
– А как ещё назвать человека, абсолютно не приспособленного к жизни? – Наташа брезгливо скривила аккуратно накрашенные губы. – Единственное, что у него хорошо получается, так это нянчиться с ребёнком: варить кашки, стирать пелёнки и тетёшкаться с ней с утра до вечера. Так что я со спокойной душой смогла выйти на работу – и на том спасибо… Я побегу, – спохватилась она, бросая окурок в мойку. – Хорошо, что меня сегодня согласились подменить.
Процокали каблучки, хлопнула входная дверь, и Радзинский от души затянулся сигаретой. От общения с аверинской женой у него остался очень неприятный осадок – особой любви к супругу он в ней не заметил, и это почему-то остро резануло по сердцу. «Как же тебя угораздило-то, аспирант?» – с тоской подумал он, прикидывая, что Наташа, судя по всему, лет на пять старше своего мужа. Вздохнув, он затушил сигарету и направился на поиски Николая.
Квартирка была крохотной – две небольших комнаты – и Радзинский без труда отыскал своего нового приятеля. Комнаты оказались смежными, поэтому пришлось пройти через спальню. Там всё было безупречно: ни единой складочки на покрывале, ни одной лишней вещи, в воздухе витает аромат духов и едва заметный запах табака. Зато во второй комнате просто глаза разбегались от обилия раскиданных повсюду пёстрых, ярких предметов. За балконной дверью полоскались на ветру разноцветные ползунки и пелёнки с забавными котятами и утятами, на широкой, низкой тахте поверх небрежно расстеленного розового атласного одеяла набросаны резиновые зайчики с обгрызенными ушами, кубики и погремушки. В деревянной детской кроватке, прижимая к себе потрёпанного, но, судя по всему, горячо любимого плюшевого медведя, сидела хорошенькая малышка с пухлыми розовыми щёчками и сосредоточенно глядела на вошедшего блестящими серыми глазами.
Николай, закатав рукава, энергично орудовал утюгом. Стопка отглаженных детских вещей уже опасно покачивалась на краю гладильной доски. Заметив Радзинского, аспирант широко улыбнулся и поставил утюг на пол. Выдернув штепсель из розетки, он перешагнул через стоящие посреди комнаты крохотные красные ботиночки и подошёл к кроватке.
– Папа! – пролепетала девочка, потянувшись к Аверину. Счастливый аспирант, подхватив малышку на руки, понёс её навстречу Радзинскому.
– Давай познакомимся с дядей Кешей. Смотри, какой он большой…
Девочка нерешительно потрогала «дядю» своими тёплыми, пухлыми пальчиками за кончик носа. Её маленькая ладошка трогательно пахла молоком. Радзинский перехватил эту ручку и почтительно поцеловал. Девочка сразу застеснялась и прижалась к отцу, обвив его шею руками. При этом она так кокетливо стреляла глазками в сторону незнакомца, что Радзинский невольно восхитился.
– Екатерина Николаевна? Рад с Вами познакомиться, – проворковал он сладким, бархатным голосом. – Вы очаровательны… – И он склонился в почтительном поклоне, чем, похоже, покорил сердце аспиранта окончательно и бесповоротно. В увлажнившихся глазах Аверина явственно читались восторг и благодарность.
– Папа должен сварить тебе кашу, – отстранив от себя малышку, доверительно сообщил он ребёнку.
– Касю, – с готовностью повторила девочка.
– Да, «касю», – усмехнулся Аверин. – И поэтому мы все сейчас идём на кухню. Викентий, не могли бы Вы… – он засмеялся и поправился, –
