Он взглянул на свои начищенные до зеркального блеска сапоги, но удержался от ответа.
– Лан, через несколько минут культисты… сделают с тобой то же, что делают сейчас с Вулдоном и Тейном. К сожалению, это будет не слишком приятно.
– Культисты, – повторила за ним Лан. – Я замечала, что им свойственно относиться ко всем как к подопытным, а это тоже равенство в своем роде.
– Зато они дают массу новых возможностей, я имею в виду трансформации, – настаивал Фулкром. – Особенно твои.
– Сила тяжести, – шепнула она. – Так они, кажется, говорили?
– Да. Они вживят тебе металлические пластины и еще какие-то штуки, которых я не понимаю, – они повысят твою мобильность и позволят тебе менять степень воздействия силы тяжести на твое тело. Интересно будет посмотреть, учитывая твои цирковые навыки. – Сделав паузу, он вдруг поймал себя на том, что хотел бы вообще побольше знать о ее прошлом. Она казалась ему такой хрупкой; неприятно было даже думать о боли, через которую ей предстояло пройти. – Так мы можем доверять тебе, Лан? Я предпочел бы, чтобы ты работала с нами по доброй воле, а не потому, что тебя заставили.
– Скажите, – ответила Лан вопросом на вопрос, – мы трое – эксперименты? Такое уже пробовали на ком-то раньше? Мне уже приходилось иметь дело с культистами, как вы знаете, но те были очень последовательны и все мне рассказывали. А эти все прячут и ничего не говорят.
– Сама процедура отработана, как я понял, довольно давно, правда втайне, а император узнал о ней всего несколько дней назад и сразу ухватился за возможности, которые дают созданные таким путем люди.
– А что стало с другими?
– С какими другими?
– С теми, на ком это испытывали?
Фулкрому захотелось сменить тему.
– Наука продвинулась далеко вперед, Лан, – вот все, что тебе надлежит знать; остальное, к сожалению, разглашению не подлежит.
Когда он уже повернулся, чтобы выйти, она сказала:
– Шалев – это все из-за нее? Вулдон говорил о ней.
Фулкром медленно вернулся, обдумывая ее слова.
– Да, верно. Мы считаем, что это она стоит за всплеском криминальной активности в последнее время. А ты о ней что-то знаешь?
– Когда я была на Исле, у культистов, они упоминали ее имя. Я еще удивилась, что это, оказывается, женщина.
– Почему же ты молчала? – спросил ее Фулкром, всеми силами сохраняя спокойствие.
– Ну так меня никто не спрашивал.
– И что ты о ней знаешь… ну, о Шалев?
Лан сказала:
– Да почти ничего. Слышала только, что она сбежала. Это было, когда я… ну, вы понимаете.
Фулкром согласно кивнул.
– Она кого-то убила, несколько человек, на Исле. Странные у них там порядки – вообще культура непонятная, – но ей там были не рады. И отправили ее на безлюдную часть острова, вроде как в ссылку, – хотя какая там ссылка, у них ведь даже законов нет. А потом она исчезла. Похоже, она была не такой, как все на том острове. И у нее свои счеты с империей – из-за родины. Вот все, что я о ней знаю, клянусь.
– Спасибо, Лан. Мы и этого не знали.
В тот же вечер Фулкром, полулежа в огромном кресле в кабинете рядом с главной операционной и щурясь на свет единственного фонаря, потягивал горячий чай со специями. Рядом с ним лежал раскрытый блокнот, в который он время от времени записывал свои соображения о том, как превратить Рыцарей в действенную силу, способную свести на нет волну преступности в городе. Еще он записал туда свои размышления о Шалев, основанные на информации, полученной от Лан: похоже, что эта женщина вела свою войну с империей и, мстя за что-то в своем прошлом, целенаправленно уничтожала все, что было дорого их городу.
