– Нашел время букетики собирать, – занудил в привычной манере Степан. – Надо шоссе искать.
Лаврушин на миг застыл. А потом прикрикнул:
– Прячься!
– Что?
– Быстрее!
Теперь и Степан слышал нарастающий низкий гул.
Друзья едва успели укрыться за деревьями. Над лесом неторопливо проплыл пузатый, желтый, похожий на жирного шмеля патрульный вертолет с эмблемами «тигров Кунана» на боку и на плоском брюхе.
– Разлетался, – нахмурился Степан, провожая вертолет недобрым взглядом.
– Патрульный… Ну что – двинули?
– Двинули.
Все рассчитано. До шоссе – километр. А там любая машина обязана остановиться по требованию офицеров Службы спокойствия. В городе они находят охраняемый сектор, там есть магистраль Тубула Грозного, названная в честь безвременно ушедшего из жизни соратника Кунана. Злые языки говорили, что тот оставил сей мир не без участия хозяина. Там возвышается роскошный трехэтажный особняк с хрустальным водопадом. В этом особняке земляне обретут убежище.
Идти было трудно. Лес был дикий и запущенный. Приходилось переступать через гнилые коряги, поросшие тонконогими поганками и мхом. Лаврушин бросал опытный взгляд – для него, заправского грибника, здесь был настоящий рай: грибов видимо-невидимо, а желающих их собирать нет.
– Мухомор, – ткнул носком Степан гриб, действительно походивший на мухомор.
– Ну да, полосатый, – едко заметил Лаврушин.
– Ну и полосатый.
– Вот черт, – Лаврушин едва не упал – споткнулся о ржавый, в форме коленвала, кусок металла. Похоже, след былых сражений.
Вскоре они забрели в колючие заросли. Лаврушин, медведь неуклюжий, опять споткнулся и оцарапал о колючки лицо.
Заросли вскоре закончились. Друзья преодолели овраг с радостно журчащим внизу прозрачным ручейком, в котором возился зверь, похожий на енота. Вышли на проселочную дорогу. Она была ухабистая, размокшая, вся в лужах, разбитая траками.
– Чертова чаща, – выругался Степан, почувствовавший облегчение, что они выбрались. Он испачкал колено в грязи. По щеке Лаврушина шла царапина.
– Помолчи, – поднял руку Лаврушин и огляделся. Что-то ему не нравилось здесь. Что?
А не нравился ему запах машинного масла.
Сбоку, из зарослей, раздался лязг, и на дорогу, разбрызгивая лужи и грязь, стремительно поползла боевая машина.
***
Неприятности – вещь мистическая. Они то ходят косяком, как селедка в море. То забывают о тебе на время. Одних они преследуют с садистской настойчивостью всю жизнь. Других оставляют в покое, но в момент наибольшего расслабления вдруг обрушиваются паровым молотом и раздавливают беднягу.
Лаврушин сразу понял – неприятности начались. Он имел на них нюх. Теперь они пойдут одна за другой.
Броня боевой машины отливала синевой, на куполе щерились два ЭМ-пулемета и скорострельная малокалиберная пушка. На броне сидело двое солдат.
– Стоять! – пронесся усиленный мегафоном грубый голос. – Стоять или стреляем!
Желания стоять у землян не было. И его не могла пробудить даже недвусмысленная угроза.
– Бежим! – крикнул Лаврушин и, пригнувшись, сорвался с места.
Земляне неслись, не обращая внимания на колючие кусты, на свист ЭМ-пулемета и срезающие кусты пули. Над лесом летели ругань и угрозы. Бронемашина поползла в кустарник, и вдруг забуксовала правой гусеницей, провалившись в подземную пустоту. Она начала вращаться на месте, ломая кусты. Когда выползла обратно на дорогу, беглецов и след простыл. Солдаты не горели желанием преследовать их пешком.
