– Русская, – повторила женщина.
– Из белой эмиграции, – без запинки пояснила мамуся.
– Вы и ваша дочь Ев-Колетт. – Женщина усмехнулась, но в ее глазах больше не было злобы.
– Просто Колетт, – с волнением сказала Ева.
– Понятно, – отозвалась женщина. Она внимательно посмотрела на них, но даже не шелохнулась, а затем спросила по-русски: – Прекрасный вечер, не правда ли? – И мило улыбнулась мамусе.
Ева замерла. Женщина говорила по-русски? Поразительно!
Но мамуся и бровью не повела.
– Да, – уверенно ответила она.
Женщина прищурилась и снова спросила по-русски:
– Вы приехали сюда со своей дочерью?
Ева выдавила из себя вежливую улыбку и краем глаза посмотрела на мать.
– Да, – по-русски ответила мамуся, но уже менее уверенно.
– Хм, – протянула женщина и спросила по-русски: – Вы на самом деле не русская, не так ли? Вы – мошенница?
Вид у мамуси был совершенно потерянный.
– Да? – ответила она на свой страх и риск.
Ева задержала дыхание, когда женщина смерила мамусю долгим взглядом, а затем сказала по-французски:
– Хорошо, мадам. Вы и ваша дочь – просто Колетт – можете войти, пока еще не совсем стемнело. Пусть мы и в свободной Франции, но было бы большой ошибкой считать ее действительно свободной. – С этими словами она развернулась и тяжелыми шагами прошла внутрь дома.
– О чем она тебя спрашивала? – шепотом поинтересовалась Ева у матери.
– Понятия не имею, – тихо ответила мамуся. Они удивленно переглянулись и последовали за женщиной, закрыв за собой дверь.
В фойе они увидели, как женщина ищет что-то на своем маленьком столике. Она достала тоненький журнал в бордовом кожаном переплете для регистрации гостей.
– Вот она. Гостевая книга. – Она распахнула ее и протянула Еве открытую ладонь. – Дайте мне посмотреть ваши документы. И, если можно, побыстрее.
Ева с матерью протянули свои удостоверения личности и стояли молча, пока женщина изучала их, прищурив глаза. Затем она кивнула и занесла их данные в гостевую книгу. Ева боялась вздохнуть до тех пор, пока женщина не вернула им документы.
– Очень хорошо, – сказала женщина, протягивая ей ручку и переворачивая гостевую книгу для подписи. – Мадам Фонтен. Мадемуазель Фонтен. Я – мадам Барбье, хозяйка пансиона. Здесь у нас все просто, без изысков, но место надежное, по крайней мере, до тех пор, пока вы будете платить. Кстати, у вас есть деньги?
Ева кивнула.
– Вот и славно. Вы будете жить во втором номере, он в конце коридора. Хотя, боюсь, там всего одна кровать. Ключ от входной двери найдете на комоде. Как долго вы собираетесь оставаться здесь?
– Я не знаю, – нерешительно ответила Ева. – Здесь есть другие жильцы?
Мадам Барбье удивленно приподняла брови.
– Вы двое – единственные, у кого хватило безрассудства приехать сюда из Парижа, чтобы провести отпуск в горах посреди войны.
Ева натянуто улыбнулась:
– Замечательно, спасибо, мадам Барбье. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. – Мадам Барбье повернулась к мамусе и пожелала ей спокойной ночи на русском.
– Спокойной ночи, – вежливо ответила ей по-русски мамуся и, не тратя время попусту, быстро пошла по коридору ко второму номеру. Ева последовала за ней, буквально ощущая на себе сверливший ее взгляд мадам Барбье.
Оказавшись в номере, вымотанная до предела Ева сменила свою дорожную одежду на рубашку и скользнула под одеяло. Вскоре усталость взяла свое, и той ночью она крепко спала, свернувшись калачиком и прижавшись к матери.
