Античные поэты неоднократно связывали Диониса и Эрота. Уже упоминавшийся Мелеагр из Гадары писал:
Вынесу, Вакх, я тобою клянусь, твою дерзость: веди же,
Будем кутить; ведь сам бог смертною правит душой.
Ты, рожденный в огне, любишь пламя, что есть у Эрота,
Сетью опутав, ведешь жалко молящего ты.
Ты и предателем явно рожден, и коварным: твои ведь
Таинства прятать велишь, но открываешь мои.
Александрийский поэт Каллимах (III в. до н. э.) вторит ему:
Если по собственной воле пришел я, Архин, к твоей двери,
Коль захочешь, брани, но коль позвал, то впусти!
Путь указал мне Эрот и чистого Вакха бокалы.
Первый меня потащил, ум мой похитил второй.
Имя ничье не назвал я, придя, но коснулся губами
Двери твоей. Виноват, ежели в этом вина.
В античном сборнике анакреонтической поэзии (названной так в честь древнего поэта Анакреонта, жившего в VI–V вв. до н. э. и восхвалявшего жизнь в радости и любви) подобная тема вообще доминирует:
Дай воды, вина дай, мальчик,
Нам подай венков душистых,
Поскорей беги – охота
Побороться мне с Эротом.
В переводе Г. Р. Державина «анакреонтика» звучит не менее интересно:
Зачем витиев правил
Вы учите меня?
Премудрость я оставил,
Не надобна она.
Вы лучше поучите,
Как сок мне Вакхов пить,
С прекрасной помогите
Венерой пошутить.
Уж нет мне больше силы
С ней одному владеть;
Подай мне, мальчик милый,
Вина хоть поглядеть;
Авось еще немного
Мой разум усыплю;
Приходит время строго:
Покину, – что люблю.
* * *
Смысловое пространство симпосия требовало от его участников игры. Даже самый рассерьезный участник превращался под воздействием Диониса в Homo ludens, Человека играющего. Предметом игры было вино, ценой победы – любовь и признание. Ради одной из таких забав в пиршественный зал вносили большой, наполненный до отказа бурдюк (мех) с вином. На него требовалось забраться и удержаться. Для пущего интереса его смазывали оливковым маслом. Эта своеобразная коррида пародировала древние критские игры с живыми быками и намекала на то, что «наполненному вином» требуется немалое искусство, дабы сохранить равновесие. «Скачки на бурдюках» также позволяли похвастаться своей ловкостью и силой.
Среди постоянных развлечений эллинов и римлян на пиру назовем и жонглирование чашами с вином. Современные требования «выпить стопку с пятки» или «с локтя» – ничто в сравнении с теми упражнениями, которые устраивали в древности. На вазах мы видим изображения киликов, котил, кратеров и даже амфор, которыми без видимых усилий жонглируют танцующие симпосианты. Они держат их внешней стороной кистей рук, коленями, локтями, пятками, плечами, зубами, животом. Плутарх в «Застольных беседах» рассказывает: «Так, на одном симпосии, чтобы уколоть академика [в данном случае – философа, принадлежавшего к Академии Платона] Агаместора, у которого одна нога была сухая и увечная, предложили, назначив пеню за невыполнение, всем выпить кубок стоя на правой ноге; когда же очередь сделать назначение дошла до Агаместора, он предложил всем выпить так, как он покажет; затем, взяв небольшой глиняный сосуд, он всунул в него свою увечную ногу и в этом положении осушил кубок, остальные, признав себя неспособными повторить это, должны были платить пеню». Увечье помогло находчивому академику – даже в подобных печальных обстоятельствах тело оставалось прекрасным орудием для забавы с вином.
Другая игра, коттаб, имела прямой любовный смысл. Суть ее заключалась в том, чтобы посвятить остатки вина на дне своей чаши предмету воздыханий. Для этого она особым образом закручивалась, после чего струйка вина направлялась в некий объект. Им становилась обычно чаша другого участника (или гетеры-участницы) пира. Часто игра усложнялась – на поверхность вина в стоящем перед пирующими кратере помещались ореховые скорлупки. Они свободно плавали там, пока кто-либо из симпосиантов не топил их «любовным посланием» из своей чаши. При этом называлось имя возлюбленного, в честь которого и совершался бросок «частички души». Наиболее ценился полет струйки вина по высокой, изящной траектории.
