Если бы не густой дым, от трупного запаха у него перехватило бы дух. А так Редмен просто испытал отвращение, и оно придало ему сил. Он вытащил Лейси из тени висельника и подтолкнул парня к дверям.
Солома снаружи пылала уже не так ярко, но после темного помещения он все равно сощурился от света пожара, свечей и горящего тела Левертол.
– Давай, парень, – сказал он, поднимая мальчишку над языками пламени. Глаза у Лейси светились, как пуговки, светились, как у сумасшедшего. Они говорили о тщете всего.
Они перешли через загон, перескочили через труп Левертол и направились во тьму открытого поля.
С каждым шагом от фермы мальчик все больше выбирался из своего паралича. Свинарник позади уже превратился в пылающее воспоминание. Впереди ночь была такой же неподвижной и кромешной, как всегда.
Редмен старался не думать о свинье. Она наверняка уже мертва.
Но пока они бежали, в земле, казалось, отдавался топот, словно кто-то огромный бежал вместе с ними, спокойно держась на расстоянии, – пугливый, но неутомимый в преследовании.
Редмен тащил Лейси за руку, торопился, поднимая пыль с земли, запекшейся от летней жары. Лейси всхлипывал – еще не слова, но хотя бы звук. Хороший знак, знак, который был нужен Редмену. Хватит с него уже безумия.
До здания они добрались без происшествий. Коридоры были такими же пустыми, какими он оставил их час назад. Возможно, труп Слейпа еще никто не нашел. Была такая вероятность. Никто из мальчишек не хотел смотреть телевизор. Может быть, они молча разошлись по спальням выспаться после своего богослужения?
Пора было найти телефон и вызвать полицию.
Мужчина и мальчик шли рука об руку по коридору, направляясь в кабинет директора. Лейси снова замолк, но маниакальное выражение уже сошло с его лица; казалось, близки очистительные слезы. Он шмыгал и откашливался.
Потом сильнее сжал руку Редмена, но затем его хватка совсем ослабла.
Вестибюль впереди окутывала тьма. Кто-то недавно разбил лампочку. Она все еще тихо покачивалась на проводе, выхваченная тусклым светом, сочившимся в окно.
– Идем. Здесь нечего бояться. Идем, мальчик.
Лейси укусил Редмена за руку. Это случилось так быстро, что он отпустил мальчика раньше, чем успел сообразить, а Лейси уже сверкал пятками по коридору прочь из вестибюля.
Неважно. Он не уйдет далеко. Впервые Редмен был рад здешним стенам и окнам с решетками.
Он прошел по темному вестибюлю в кабинет секретарши. Никакого движения не заметил. Кто бы ни разбил лампочку, он держался очень тихо, очень спокойно.
Телефон тоже был разбит. Не сломан – разбит вдребезги.
Редмен вышел и направился к директору. Там был второй телефон, Редмена не остановят вандалы.
Кабинет, разумеется, оказался заперт, но он был к этому готов. Выбил локтем матовое стекло в двери и пошарил рукой с внутренней стороны. Никакого ключа.
К черту, подумал Редмен, и ударил в дверь плечом. Дерево было прочное, крепкое, а замок – качественный. Плечо заныло, и снова открылась рана в животе, когда преграда, наконец, поддалась, и он проник в комнату.
Пол был усыпан соломой, по сравнению со здешним запахом в свинарнике стояла свежесть. Директор лежал за столом с выеденным сердцем.
– Свинья, – сказал Редмен. – Свинья. Свинья, – и, повторяя «свинья», потянулся к трубке.
Звук. Он обернулся, и его со всего размаху ударили прямо в лицо. Сломали скулу и нос. Комната подернулась цветными пятнами, а потом все заволокла белизна.
