– Ты пахнешь страхом, – прошептал он, наклоняясь ближе. – И гневом. И чем-то ещё… чем-то, что ты сама не понимаешь.
Лицо его было так близко, что я видела каждую морщинку, каждый шрам, каждую складку кожи, обветренной степными ветрами. Видела, как движутся его губы, когда он говорит. Чувствовала его дыхание на своём лице – горячее, тяжёлое, пропитанное ароматом крепкого вина и металла.
– Пахнешь женщиной, – добавил он. – Той, что ещё не знает своей силы. Но узнает. О да, узнает…
Я рванулась было в сторону, но его рука на моём горле стала крепче. Не больно – но неумолимо. Как железный ошейник.
– Куда торопишься? – усмехнулся он. – Мы только начинаем знакомиться.
Свободной рукой он коснулся моих волос, провёл пальцами по прядям, будто изучая текстуру, цвет, длину. Как торговец изучает товар перед покупкой.
– Красивые, – констатировал он. – Как золото. Как спелая пшеница под солнцем. У нас, в степи, таких волос не увидишь.
Он намотал прядь на палец, потянул – не больно, но ощутимо. Показывая, что может выдрать клок, если захочет.
– А кожа… – его голос стал ещё тише, интимнее. – Белая, как снег. Нежная, как лепесток розы. И такая тонкая… под ней видно, как течёт кровь.
Палец его проследил по моей щеке, спустился к подбородку, к шее. Я дрожала – не от холода, а от ярости, что не могла ничего сделать. От бессилия. От страха перед тем, что будет дальше.
– Не трогай меня, нечестивый! – прошипела я. – Не смей касаться!
Он засмеялся – звук был весёлый, искренний, как у ребёнка, получившего новую игрушку.
– Нечестивый? – переспросил он. – Это новое слово. Мне нравится. А что ещё ты можешь сказать? Какими ещё именами наградишь?
– Псина степная! – выплюнула я. – Сын шакала! Поганая тварь!
С каждым словом его улыбка становилась шире.
– Ещё, – потребовал он. – Говори ещё. Мне нравится, как звучит твой гнев.
– Да будь ты проклят во веки веков! – закричала я, срываясь на визг. – Да сгори в аду! Да сожрут тебя черви ещё при жизни!
– Вот теперь хорошо, – одобрил он. – Теперь ты живая. Теперь ты настоящая.
Он отпустил мою шею, встал. Я тут же отползла в угол шатра, как раненый зверь, готовый броситься, если враг подойдёт слишком близко.
– Запомни этот миг, – сказал он, глядя на меня сверху вниз. – Это только начало. Ты ещё узнаешь, что значит принадлежать мне. Телом. Душой. Каждым вздохом.
Он повернулся к выходу, но у самого полога остановился.
– А пока… – протянул он, не оборачиваясь, – пока ты можешь ненавидеть. Можешь проклинать. Можешь мечтать о смерти – моей или своей. Но помни: каждый день ты становишься немного более моей. Каждую ночь. Каждый час. И однажды… однажды ты сама протянешь ко мне руки.
– Никогда! – крикнула я ему вслед. – Слышишь, степной волк? Никогда!
Но он уже исчез во тьме, растворился, как дым. А я осталась одна, дрожащая, злая, с привкусом крови во рту – прикусила губу от ярости.
Рука моя нащупала кинжал Саргаты. Сжала рукоять так крепко, что костяшки побелели. И в этот момент я поняла – она ошибалась. Это оружие не для смерти. Это оружие для жизни. Для той минуты, когда я смогу вонзить его в сердце этого зверя.
– Жди, – прошептала я в пустоту. – Жди, сын проклятых степей. Твой час придёт. И тогда ты поймёшь, что значит боль.
Дождь снова застучал по шкурам шатра, но теперь этот звук не пугал меня. Это была музыка. Песня мести, что зарождалась в моём сердце.
Я буду ждать. Буду терпеть. Буду ненавидеть.
