— Малыш, возвращайся… возвращайся немедленно… — настойчиво кричала Анха, но сын продолжал чем-то грохотать внутри и громко восклицать, позабыв, где он находится.
Вдруг расположенная в верхней части башни красная энергия сжалась, а оскверненная стремительно рванула наверх.
— Алик, быстро обратно! — истошно заорала Анха. — На счёт три я отсоединяюсь! Алик! Раз, два…
Он впрыгнул на счет три, и Анха оторвалась от башни, а вослед им из окон вырвалось пыльное чёрное облако. Казалось, сама тьма попыталась схватить нежданных гостей.
— Мама, что это?
— Это то, что ты разбудил своим криком, — едва сдерживаясь, прорычала она.
— Но там было хорошо…
— Поэтому ты позволил себе шуметь? Ты забыл, где мы находимся? — не сдержала упрёка Анха. — Чему тебя учили? Хочешь испытать на себе, как скверна ломает тело и пытается изменить тебя?
Руки Анхи тряслись, но сажать виман было некуда. Отовсюду к башне стекались твари. Нежелательно было оставаться в воздухе, но и садиться больше было некуда. Если бы не действие скрывающих артефактов, то княжне пришлось бы принять бой и погибнуть, а так они осторожненько продолжали лететь, старательно огибая каждую встречную тварь.
Алик расплакался. Ему было горько от того, что мама на него зла, страшно из-за валом валящей из верхних окон башни черноты и окруживших виман тварей. Он не понимал, почему ему вдруг внутри башни стало весело и легко, что он, позабыв правила безопасности, воспринял всё за игру. Неужели виноват тот красивый камушек, что он увидел, раскопал в барахле и взял?
Анха продолжала лавировать и искать подходящее тихое место. Днём высматривать дорогу было легче, чем ночью, но обилие потревоженных тварей держало в напряжении. И только спустя час она опустила виман на перекресток дорог. Вот тогда ей сын показал свой трофей, который, как он думал, заставил забыть об осторожности.
Малыш протянул ярко-красный булыжник и ревниво следил, как мама тщательно его осматривала, при этом не касаясь его.
— Алик, тебе не жжёт ручки? — слишком спокойно спросила она, хотя малыш видел, как сильно раздуваются её ноздри. Так всегда бывало, когда мама сердилась.
— Нет, мне тепло и приятно.
Анха попыталась коснуться рубина величиной с дыню-колхозницу, но он полыхнул и ожёг её.
— Мам, что это за камень? Можно мне оставить его у себя?
— Это сердце одного из магических существ. Кого конкретно, не могу сказать, — устало покачала она головой. — Но точно высшего порядка. Видимо оно попало в ловушку и не смогло выбраться. Скверна не смогла его изменить, но, к сожалению, убила.
Лицо Алика вытянулось, и он бережно опустил камень на землю.
— Нет, — предостерегла его Анха. — Нельзя оставлять его на поживу скверне, да и расточительно. Этот камень сам по себе сильнейший артефакт, и раз он созвучен твоей энергии, то оставь пока его у себя.
Алик вновь прижал к себе камень и тот засветился ровным светом. Анха подалась вперед, наблюдая за равномерным обменом между энергией сына и камнем. Артефактный камень не питал малыша, как мог бы сделать источник, но включился в прогон энергии по телу ребёнка, что тому было только на пользу.
— Алик, помнишь я тебе рассказывала об изначальных камнях для алтаря и привязывании к нему источника?
— Помню, — согласно кивнул.
— Так вот, у тебя в руках основа будущего алтаря огненного клана.
— Но он такой маленький… — удивился мальчик, вспомнив, как он вольготно спал на алтаре лунного источника.
