– Тихо, тихо, – увидев, что я страшусь её, говорит незнакомка. – Я своя, Лидой меня звать, а тебя?
– Лада, – тихо отвечаю я, проглотив в последний момент «княжну», потому что вдруг она революционерка, откуда мне знать?
– Какое красивое имя, – ласково улыбается она мне. – Пойдёшь со мной?
– Ты меня есть не будешь? – так же тихо спрашиваю я, а она, посмотрев на меня, лезет в карман на груди и достаёт оттуда… хлеб.
– Вот, поешь, – протягивает она мне эту драгоценность. – Я не буду тебя есть, маленькая. Пойдём?
Встаю я с огромным трудом, держась за ствол. Сжав зубы, пытаюсь сделать шаг, но чуть не падаю, а в следующее мгновение оказываюсь у Лиды на руках. Она уговаривает меня не бояться и потерпеть, потому что там, куда она меня несёт, мне точно помогут. И мне почему-то хочется ей верить. Возможно, я просто устала, или же мне уже всё равно, но отчего-то мне хочется довериться этой необыкновенно ласковой старшей девушке.
– Ва-а-ань! – зовёт оно кого-то, и, кажется, кусочек леса придвигается ко мне. – Винтовку возьми-ка!
– Дитя… – удивлённо говорит кто-то, кого я боюсь. – Откуда она?
– Да понятно откуда, – тяжело вздыхает Лида. – Вишь-ка, всё платье в пепле… Как бы не на её глазах.
– Звери сущие, – вторит ей лес, и я согласна с ним.
Меня несут, но я не вижу куда. Вцепившись в одежду старшей девушки, просто зажмуриваюсь, чтобы не видеть того, что ждёт меня, ибо в спасение своё мне верится с трудом. Но несёт Лида меня аккуратно и всё уговаривает немного потерпеть. За то, чтобы она не выпускала меня из своих таких ласковых рук, я на всё согласна. Хлеб, данный мне, я съедать не спешу, а только сосу его, засунув в рот, отчего мнится мне, что голод отступает.
Нас к подобному никто не готовил и не учил, отчего чувствую я себя совершенно растерянной, решив довериться той, кто по-доброму со мной обходится, хоть это и необычно. Но меня несут куда-то, скрипят сучья, а потом вдруг становится слышен гул множества голосов, отчего я сжимаю кулаки, сильнее вцепляясь в незнакомую одежду Лиды.
– Здравствуй, Лида, – слышу я улыбку в новом голосе, звучащем совсем рядом. – Кто это у нас тут такой испуганный?
– Это Лада, тётя Зина, – откликается Лида. – В лесу нашли, только помыть бы её, но…
– Ох, маленькая, – я слышу ласку в этом голосе и распахиваю глаза, чтобы обнаружить себя в какой-то маленькой комнате.
Здесь земляной пол, да и стены, кажется, тоже. На двух лежанках, застеленных грубым покрывалом, как в институте, пусто. Лида держит меня в руках, сидя на стуле, а напротив неё сидит пожилая женщина. Вот она смотрит на меня так добро, даже не пытаясь забрать у девушки, что я всхлипываю. На меня никто так никогда не смотрел, совсем никто. Не обнимал, не гладил, не…
– А вот мы Ладушку сейчас помоем, переоденем, – улыбается мне тётя Зина. – Затем покормим, и поспит наша маленькая, пока Лида по делам походит. Доверишь мне?
– Доверимся тёте Зине? – спрашивает меня Лида. – Она хорошая, не будет тебя обижать, честно-честно.
Как-то совсем это по-детски звучит, но и я понимаю: взрослые всё равно сделают так, как посчитают нужным, и права голоса у меня нет. Я слышу, что говорят они совсем иначе, чем нас учили, значит, надо больше перенимать их манеру речи. А женщины говорят промеж собой, что от испытанного я могла и память потерять, что кажется мне выходом. Ведь происходящего вокруг я совсем не знаю, а такое объяснение намного лучше, чем любое другое.
