Бросив взгляд в зеркало и увидев непривычное еще отражение только перекрашенных волос цвета баклажан, эффектный цвет модный в сезоне, – обрамляющих белую кожу с васильковыми глазами, она толкнула тяжелую дверь.
Сердце упало – в зале никого не было. А ведь уже пора. Иначе всё сдвинется так, что уже будет поздно. Это же аэропорт. Место уникальное для таких проектов. Но этот был здесь не первым. И вот сейчас- никого. Да и на стенах нет отобранных по мастерским картин, нет обещанного плаката перед входом, нет толпящихся гурьбой художников перед входом с фужерами шампанского. И – о, ужас, ни одного телемена. Что-то странное произошло. Хотя интуиция подсказывала, что она и на сей раз слишком доверилась обещаниям близкой подруги, её мужу-художнику. Он пообещал всё устроить лучшим образом. Помочь. Оповестить. Развесить в дополнительных местах плакаты, которыми не занимается бюро по расклейке афиш. Он же сам в этом должен быть заинтересован тоже: его имя впереди всех. Но видно, это осталось только на словах. У них своя галерея намечается. Более перспективная за счет выгодного спонсора. А его нужно беречь…
Как она страдает от такой необязательности других! Всё, что от нее зависит, разобьется в доску, но выполнит. Это ее негласный закон. Иначе, как двигаться дальше. А стоять или топтаться на месте?…
Лера прошлась вдоль пустых стен, где недавно висели еще картины с предыдущей выставки. Старая красота исчезла, а новой как не бывало. Будто кто-то специально позаботился и хорошо подготовил её фиаско. О, подумалось, так значит, кто-то в самом деле опасается её деятельности. Кому-то она значит, как кость, поперек горла. Уже это чувствовала раньше. Приятно!
Спасибо и за это! Язвила она в душе. То ли успокаивая себя, то ли действительно чувствуя легкое шокирующее удовлетворение. Отсутствие результата, говорят, тоже результат. Здесь результат, о-ля-ля, ошеломляющий! Вот так неделька началась! Да, ей не привыкать! По легкой дорожке, проторённой никогда не ходила.
Лера тяжело опустилась на бархатный диванчик. Будто оцепенела. Какие-то тексты всплывали в мозгу. «У каждого есть свой Версаль, свой Париж, своя Москва, – часто слышится в выступлениях на вернисажах, – у нас есть свой. У нас есть свой Пушкин, Шевченко, Остап Вишня. А у нас есть свой аэропорт. Не тот, о котором писал Артур Хейли. А наш, настоящий аэропорт «Одесса». Он имеет свое имя собственное, гордо используя имя нашего любимого города. А достоин ли? Аэропорт не только взлетные полосы, которые давно требуют реконструкции. Урчание моторов, также требующие ремонтов и обновления. Старая резина шасси. Низкие зарплаты. Огромный в три тысячи сотрудников взлетный состав требует решения своих насущных жизненных проблем. Постепенно этот состав тает и тает. Один знакомый летчик уехал с семьей в Аргентину. Другой в Прибалтику. Здесь уже не было никакой надежды на лучшее. Конец девяностых… Годы неустойчивости, испытаний всем.
В «нашем» салоне аэропорта особый мир. Здесь царствует мир души художника, – думалось. – Он приподнят над землей в свободном полете и открыт всем. Но только в том случае, если хотят к этой душе прикоснуться своей трепетной, не заскорузлой душой. Прикоснись! Оглянись на мгновение. Здесь наш мир – островок возвышенных душ. Познай их, как самого себя. Достань рукой до облаков. Смотри, как они низко нависли над нами! Не успокаивайся, несмотря ни на что! Иди. Лети. Делай. Прорвемся!
