– А кофе мне сделаешь? – спросила Милена
– Конечно! С корицей? – ответил я и пошел к плите.
– Да! Как ты умеешь!
Я не только умел. Но еще и обожал готовить кофе с корицей. И пить маленькими глотками. Долго и самозабвенно. Возносясь в незримые выси, утопая в облаках вкусов и запахов. Похрустев специальной мельничкой с восточной пряностью, я поколдовал над туркой. Пахучая коричневая пыльца растворилась в черном дымящимся зеркале.
Это был ответственный и подходящий момент. Вовремя снять с огня. А потом преподнести чашечку ароматного бодрящего напитка, сопроводив произнесением заготовленной речи. Ну, хотя бы той части, что сложилась у меня в голове. А дальше куда душа выведет.
Густое масляно-черное содержимое турки соскользнуло в чашку, ударив в голову парами эфиопской арабики. Пришпоренный мозг встал на дыбы, как мустанг на родео. Сейчас или никогда. Я поставил кофе на стол перед Миленой и начал.
– Любимая, – крепкий аромат кофейных зерен достиг мозжечка, – шубы не будет!
На этом моя речь закончилась.
“Если все равно финал один, так какая разница, с чего начать” – билось в конвульсиях у меня в левом полушарии. “Бесхитростный и прямолинейный болван” – задыхалось от хохота в правом.
– Как не будет?
– Денег нет… – на этом мой словарный запас иссяк. И моя душа больше никуда меня везти не хотела, жалко свернувшись калачиком у моих ног.
Жена застыла с чашкой в руках и стала похожа на фигуру мадам Тюссо. Она смотрела на меня, как на ту самую яичницу пять минут назад.
“Я буду съеден заживо!” – истерило слева.
“Ты будешь съеден заживо!” – поддакивало справа.
– Не поняла… – ожила Милена. – Повтори!
Она, как всегда, говорила тихо. А сейчас даже еще тише, чем обычно. Почти не открывая рта. Чудеса чревовещания. От этого становилось еще страшнее. Жутче. И даже жутчее. Низкий голос из глубин маленькой хрупкой женщины. Казалось, само ядро земли обращается ко мне раскаленными добела словами. Еще секунда – и свершится извержение. Это был последний день Помпеи. Там есть один товарищ, который на заднем плане гибнет под колесницей, так вот это – я.
– Что ты молчишь? – теперь, казалось, она вообще не открывает рот и ее мысли прямиком попадают мне в голову.
– Любимая, ты же знаешь… – почему-то мне вздумалось начать снова. Как в кино. Второй дубль. Но кина не было.
– Можешь засунуть, это свое “любимая” сам знаешь куда. Говори конкретно и по сути!
Да! За свои поступки надо отвечать. Это я был романтиком и рассчитывал на какие- то там небесные силы, случайности и авось. Моя же супруга была приверженцем материалистического детерминизма. Это я витал в облаках, а она прагматично стояла на своих двух ногах и рассказывала безруким дамочкам, как сварить яйцо вкрутую и не спалить при этом кухню.
– Ну что ты хлопаешь своими невинными голубыми глазенками, Сергей! Я жду ответа! Или ты пошутил? Если так, то все будет еще страшнее, чем ты себе сейчас представляешь. А если это правда… То круги Данте покажутся тебе детской каруселью. Отвечай!
И тут она встала, уперев руки в боки, при этом распахнув халат, как края черкесской бурки. Наверно, ей хотелось продемонстрировать кинжал или саблю, но, тут же вспомнив, что под халатом ничего этого у нее нет, кроме нее самой, моментально запахнулась обратно. И закричала… если можно так сказать, потому что я не расслышал всех сказанных слов, кроме “бездарность” или что-то в этом роде. Потом взяла чашку, хлебнула оттуда холодной черноты и спросила уже чуть спокойнее.
