Кофеманка - страница 11

Несколько месяцев назад наш диалог начался с шутливого блиц-опроса, который я частенько устраивала претендентам, если не на мое сердце, то на тело. Так легче было быстро понять умен ли твой собеседник.

Я: – Что у тебя сегодня было на завтрак?

Он: – Сейчас я живу на три дома, поэтому, яйца, апельсины, лимоны, овощи, моцарелла… А, сверху початая бутылка виски и две доминиканских сигары, но это не типично:)

Обычно мужчины приблизительно так и отвечали, что яйца и алкоголь. Такое впечатление, что все они питаются святой огненной водой и пыльцой:) Или всем им не хватает яиц:)

Но он уточнил:

Он: – А что на твоем письменном столе?

Я: – На столе немного пыли так, как я только сегодня вернулась в Москву:), ноут, учебник по нелюбимому английскому, фотоальбом Родченко, письма и счета, которые все еще достаю из почтового ящика, письменный набор, крем для рук, калькулятор, фужер с водой без газа и собственно все. Я не люблю лишнего, слишком большой беспорядок меня отвлекает.

Он: – Альбом Родченко с фотографией Лилии Брик с обложки книги "Про это"?

С этого диалога началась наша неспешная история, потому что, как могла бы пошутить Франсуаза Саган: хорошего любовника в Москве встретить проще, чем человека, разбирающего в советском авангарде:)

С ним абсолютно невозможно было разговаривать, он знал все и даже больше:) Вечная тема «профессора и ученицы». Он говорит, она – внимает. Знаете, как ходила на свидания молодая будущая жена Константина Эрнста? Софья Заика, она сама об этом рассказывала с своем интервью. За день до свидания она частенько проводила время в библиотеке, чтобы изучить все затронутые им ранее темы. А в ресторане под столом, на ее коленях всегда лежал телефон с подсказчицей «Википедией», куда она подглядывала, во время их обедов и ужинов. Труды девушки не прошли даром, они уже несколько лет женаты и у них уже родилось трое очаровательных детей:) А, то, что перед этим у него был развод, кто помнит о таких мелочах:)

Каждый разговор/встреча с профессором давал мне больше информации, чем любая книга. Но, хотелось ли мне провести всю жизнь с «книгой на коленях», не думаю.

Он: – Я ждал тебя… Чем занимаешься?

Я: – Читаю. Только не спрашивай что:) Ерунду:)

Он: – Бывает:))) Прессу?

Я: – Да, журнальное:) Статья называется «Былое и думы»:) А, ты сегодня сколько выкурил/вдохнул сигар без меня?:)

Он: – Колокол? Приезжай, одну могу вдохнуть с тобой:) Ты всегда знаешь, моя дача и я полностью в твоем распоряжении)

Она: – Нет, если бы Колокол) Но определенный революционный звон в тексте улавливается:) Приехать звучит заманчиво-дымно, я подумаю:)

Я не врала своим подругам, что он также хорош в постели, как тридцатипятилетние юнцы. Хотя…) Его, многолетнее французское «прошлое», конечно, оставило на нем свой след, если хотите, разврата, тем более, как большинство европейцев, он выглядел много моложе своих лет, был спортивен, подтянут, умел носить кашне и не только. Думал, печатал и читал много быстрее меня. Понятно, что знал и того больше. Изредка он начинал по-старчески «кряхтеть» и жаловаться на новый бюрократический дурдом, происходящий в Парижском университете и Московской ВШЭ, в связи с COVID-19, тогда я называла его «мой старый верный пес», намекая на английскую поговорку, «что старую собаку трудно научить новым трюкам». Он искренне смеялся, нам было хорошо вместе…

Конечно, оба знали, что рано или поздно я сбегу от него на Кавказ, в Крым, в горы, на море, к молодым любовникам. Или он окончательно вернется в свой одиннадцатый парижский округ. Но сейчас это время для нас было бесценно, в этом и смысл каждой такой жизненной/тиндерной истории.