– Я тебе книги привёз интересные. Почитай на досуге. Я к маме поднимусь, ладно?
А через два дня в палату вошла Зоя Михайловна. И Танюшка кожей почувствовала беду. Ощутила, как только открылась дверь, поняла всё без слов по потухшему взгляду этой доброй женщины.
– Что-то с мамой? – прошептала она. – И тут же, не дожидаясь ответа, в отчаянье, торопливо и сбивчиво: – А папа придёт?
– Не сегодня, дня через три, – смахнув со щёк слёзы, прошептала соседка.
– В командировку уехал? – всё пыталась отстраниться от страшной вести она. А у самой по телу пробежал леденящий озноб.
– Нет. Мама умерла. – И, вытирая ладонью со впалых щёк слёзы, тихо прошептала: – Господи! Упокой грешную душу рабы Божьей Марины и даруй ей Царствие небесное!
Танюшка вся сжалась, закрыла лицо руками, а потом вдруг закричала. Закричала так, что вздрогнули и подняли головы все больные в палате, и с крыши упал огромный пласт слипшегося снега.
– Врёте!!! Это неправда! Слышите? Неправда!!! – и руками принялась хлестать старушку по груди.
– Держись, доченька! – шептала та. – В этой жизни всё пережить надо. На всё воля Божья!
Танюшкина голова заметалась по подушке. Ей так хотелось убежать куда-нибудь! Но проклятые ноги не слушались и перекатывались по постели, сухими бесчувственными палками.
– Бабуля! Милая! Помоги мне умереть! – вдруг взмолилась она, хватая старушку за руку и силясь сесть. – Не хочу я жить! Понимаешь?!! Это ведь я!.. Это ведь из-за меня!..
– Успокойся, девочка моя, – перекрестила её Зоя Михайловна и легонько прижала к постели. – Бог не даёт таких испытаний, каких не может выдержать человек.
– Нет! Нет! Нет!!! – снова изо всех сил закричала Танюшка. Вошла медсестра, сделала ей в руку какой-то укол. Лицо застыло. И хоть из глаз по вискам всё ещё текли слёзы, сознание как будто отключилось. Глаза медленно закрылись.
Отца, который приехал к ней через несколько дней, Танюшка узнала только тогда, когда он вплотную подошёл к её кровати. Она с ужасом смотрела на его осунувшееся бледное лицо, на седые виски, и ей казалось, что он тоже скоро умрёт… От этой мысли всё заледенело внутри. Ресницы её беспомощно захлопали, губы скривились в какой-то непонятной гримасе.
– Сейчас домой поедем, – произнёс отец каким-то далёким и чужим голосом. И в ней что-то оборвалось. Даже стало подташнивать. Она словно застыла, не могла вымолвить ни слова. И молчала несколько дней. Только кивала, когда отец спрашивал что-нибудь. О смерти матери они больше не говорили, словно тема эта была закрыта дубовой дверью, на которой висел запутавшийся в паутине пудовый замок.
До сих пор Танюшка так и не выяснила, что знает отец о её ссоре с матерью. Конечно, Зоя Михайловна что-то должна была рассказать, но что конкретно? А, может быть, её Бог так милосерд, что не позволил раскрыть отцу эту страшную тайну?
Сумерки медленно перетекали в ночь, и ночные страхи сковывали душу путами горьких воспоминаний. Нестерпимо хотелось почувствовать под ногами сдавленный хруст пушистого снега. Но ноги, укутанные шерстяным пледом, безвольно покоились в коляске. Почему они отказываются ходить? Ведь не болят. Потрогала руками мышцы голени. Как кисель. А боли нет. Боль была только в позвоночнике, не сильная, тупая, причём в строго определённой точке. Иногда Танюшке казалось, что это не точка, а заржавевшая замочная скважина, куда нужно просто вставить ключ и резко повернуть. И тогда она, как заводная кукла, снова начнёт двигать ногами.
