– Ах вы, паразиты! Щас я, Митька, твоей мамке-то расскажу! Наплодили уголовников! Рецидивисты малолетние! – тётка неплохо знала тюремный жаргон и покрыла им мальчишек.
Белобрысый Митька остановился и с криком «Шухер!» выпрыгнул из песочницы и помчался за соседний дом. Недолго думая, остальные побежали за ним. Спугнув мальчишек, тётка покачала головой и пошла дальше. Марк поднялся. Его душили слёзы. Он посмотрел на грязные руки, коленки и расплакался. Мальчишки выглядывали из-за угла соседнего дома и спорили: сдаст, не сдаст.
– Нечего, немец, выпендриваться, – говорил белобрысый своим товарищам.
– Ага! – поддакивал сопливый. Крепкий тяжело дышал и оглядывался.
Марк отошёл от песочницы и спрятался на корточках под облезлой, покрытой ржавчиной горкой. Он прикусывал губу, чтобы не расплакаться ещё больше, и косился на мальчишек, наблюдавших за ним. Те, убедившись, что во дворе из взрослых больше никого нет, подошли к Марку. Тот поднялся им навстречу и сжал кулачки. Сердечко отчаянно забилось в груди. Нижняя губа выдавала волнение.
– Ну чё, немец, понял, что за игра в гуся? – с насмешкой спросил белобрысый.
– Я русский! Понял?! – Марк с разбегу ударил обидчика головой в живот, потом подскочил к крепкому и треснул его изо всей силы кулаком в нос. Те заныли от боли, ошарашенно глядя на Марка и отступая назад. Он сжал кулаки крепче, ожидая нападения. Но, отступив и корчась от боли в животе, белобрысый Митька повернулся и поковылял со двора, оборачиваясь на своего победителя. Крепкий сжимал пальцами кровавый нос и стонал. Сопливый отскочил назад и рассеянно смотрел на приятелей. Увидев, что Митька уходит, остальные двое поплелись за ним. Отойдя несколько метров, сопливый показал Марку кулак, и вся троица скрылась за углом.
– Господи, Марк! Где ты так перепачкался? – Тося всплеснула руками, завидев в дверях чумазого сына. – Марш умываться! Что произошло?!
Марк поджал губы. Мама помогла ему раздеться, вымыла лицо, помазала коленки зелёнкой. Марк пританцовывал от жгучей зелёнки и терпел.
– Марк, с кем ты подрался? – допытывалась мама и дула ему на коленки. Сын молчал.
– Мама, ты нашла в коробках мою железную дорогу? – с надеждой спросил он, когда боль немного утихла. Тося закрутила зелёнку, вздохнула.
– Сынок, мне пришлось отдать её Владику из соседней квартиры. Папе выделили только один контейнер. В нём не нашлось места для твоей железной дороги. Извини, что не сказала тебе сразу.
У Марка из глаз брызнули слёзы.
– Мама, ну почему? – разрыдался Марк. – Я бы её сам всю дорогу в руках держал!
– Сыночек, я взяла другие твои игрушки, – попыталась успокоить сына мама. – Коробка стоит в твоей комнате.
Марк помчался в маленькую комнату. Он вывалил коробку на пол и начал копаться в горе машинок, динозавров и роботов, в надежде найти хоть одну маленькую детальку от железной дороги. Но ничего не было. Марк залез под стол, поджал коленки и тихо заскулил. Мама остановилась у двери и виновато посмотрела на сына. Марк спрятал голову и заплакал. Горе вселенского масштаба навалилось на него, неудержимые слёзы покатились из глаз ручьями. Тося молча закрыла дверь и занялась неразобранными коробками.
Вечером пришёл папа и, после коротких перешёптываний с мамой в прихожей, зашёл в комнату Марка. Тот по-прежнему сидел под столом.
– Вылезай, Марк! – Владимир присел на стул рядом. Тот вылез и встал напротив, насупившись. – Марк, мама мне рассказала, из-за чего ты на неё обиделся. Ты уже большой и должен понимать, что взрослые лучше знают, как правильно поступить. При первой возможности я куплю тебе новую железную дорогу.
