льшую часть войск под свой контроль и нашему, верному нам, то есть тебе и мне, немногочисленному войску пришлось бы несладко. Этого старика трудно провести. Тебя, я уверен, он уже держал на примете за фальсификации с арестом повара. Дознавателя тебе тоже припомнили бы, связали бы его с тобой. Твоих рук дело. Ещё ты наверно забыл, что на нашей территории вдруг попал в засаду тысячный отряд нашей провинции. Понятно, что ехали налегке, по своей земле. Сразу возникают вопросы, как ты смог проглядеть банду, способную на такую засаду. Понятно же, что это не банда, а крепко организованный отряд, равный по силе тысячному войску, никак не меньше. Потянув ниточки, ханские быстро бы поняли, из кого сформирована эта большая банда, какие её планы, кто за ней стоит. Венедские и Сурматские изменники вместе с чужаками в составе той банды. Сейчас эта банда в одежде и в доспехах ханских войск заняла позиции вокруг столицы, ожидая сигнала к действиям. Я для чего это сейчас тебе рассказываю? Просто банда эта могла бы валяться в поле побитая. Личная охрана хана и воины истины духовного наставника быстренько бы навели порядок в войсках и во всей провинции, избрали бы нового честного хана. Нас спасала та неразбериха, посеянная всеми нами и нашими кураторами из-за рубежа. Хан не знал, кому можно верить, кто остался верен, блуждал в искусно созданной нами как бы дымовой завесе. Напускали ему пыли в глаза. Вот он и проглядел наши начинания по его свержению. Ему просто не хватило времени разобраться, кто есть кто. Это мои подставы настраивали его против духовного наставника, зароняя зёрна сомнения в его верности. Я многое сделал для нашего дела. И Любомудра удалось подпоить слегка. Я рисковал, несомненно. Но я рискнул не для того, чтобы меня кинули. То, что переодетый отряд вокруг столицы – это в основном моя заслуга. Там и сейчас в командирах лучшие мои люди. А я тут действую с теми, кто остался в наличии. Ты забыл, что мой младший брат руководит этим переодетым отрядом. Ты забыл, что это я подготовил почву для внедрения денег и как только власть будет наша, новый порядок при их помощи быстро закабалит всю провинцию. Я буду ханом, а ты моим заместителем. Мы сможем наконец-то жить в роскоши. Я прощаю тебя. Ты будешь сразу и духовным наставником и главным воеводой. Понимаешь? Одновременно…. Выборщики хана почти все уже под нашим влиянием. Кто будет роптать, запугаем или уберём. Понимаешь? Всё изменилось. Ещё вчера об этом невозможно было подумать без содрогания, а сегодня власть сама идёт к нам в руки. Не думай, что я не раскусил твоих грязных замыслов. Я только что слышал твои намерения на счёт власти. Но тебе без меня невозможно. К тому же, ты забыл, что охранка сразу начнёт рыскать мою усадьбу, ведь мои люди подняли на них оружие исподтишка. А в погребочке, кто бы вы думали сидит у купчишки? Правильно: духовный наставник, второй человек Лукоморья, от которого охранка узнает и о тебе. Надо дальше говорить, что б
ольшая часть как бы твоего войска резко возьмётся под начало охранки и воинов истины. Синие и белые плащи спуску вам не дадут, если вы останетесь одни. Одни не справитесь. Тебе придётся рассчитывать на горстку твоих продажных пройдох-изменников. А отряд под командованием моего брата обернёт оружие против вас.
Гордей вздохнул, переводя дух после продолжительной речи, коротко окинул взором место своего лежания в надежде увидеть свой меч. Не увидев его, стал лодыжкой отчётливо ощущать длинный засапожный нож. Движение ступнёй и чёрный кожаный сапог правой ноги оттопырился для удобства выхватывания ножа из сапога-ножен. Расчётливый купец прекрасно понимал, что спасти его сейчас может только удача и решительный ножевой бросок. «Ножевой удар против меча вряд ли приведёт к успеху. Метать в лицо, кольчуга может помешать. Главное не промахнуться, не попасть в шлем. А уж после устранения воеводы нужно будет резко нахлобучить его воинов своими указаниями и действующими ханскими полномочиями, которые якобы только что наступили (в аккурат с прекращением асийской жизни Хораста)». Главный купец решил сыграть непонимающего, решил отвлечь внимание противника болтовнёй и заверениями. Гордей давно подозревал Берендея в ненадёжности, но лицемерные слова о гибели сотни человек, наглый обман по поводу дюжины людей просто кричали о том, что Берендей предал не только Хораста, но и самого купца. Расчёт на некоторую нерешительность берендеевских воинов имел место быть в голове Гордея. После вздоха он продолжил свой монолог:
