Когда цветет олива - страница 13

Из разговора Маша ничего не поняла, но отчаяние слышалось в каждом слове, а внешний вид ребенка требовал срочного вмешательства.

– Что случилось? Problemi?12

– Si! – Услышав от гостьи понятное слово, Роза вцепилась в него, как в спасательный круг, и зачастила скороговоркой. – Мне надо уйти на работу, а ребенка оставить не с кем. Франческо еще утром уехал за материалом. Я ходила к Карле. Ее тоже нет дома. Пока шли обратно, Лина упала в лужу, вся одежда промокла, а через пять минут я должна открыть почту. Если я опоздаю, меня уволят, а другой работы в деревне нет…

Из всего монолога Маша поняла только bambino13 и posta14. Она приняла девочку на руки, а несчастная мать побежала на работу.

Дед отставил стакан с вином и засуетился возле любимой внучки. Откуда-то принес сухие детские вещи, теплую вязаную кофту, возле камина просушил носочки и мокрые сандалии, на стуле развесил платье. Все действия Марио сопровождал нежной речью, называя ребенка самыми ласковыми прозвищами, какие только мог придумать. Лина-бабочка, Лина-цветочек, Лина-лучик солнца, Лина-стрекозка… Маша вслушивалась в плавное, тихое течение итальянского языка, принимая его как песню, и даже не догадывалась, что между ласкательными прилагательными у Марио часто проскакивали неаполитанские слова, которые остались в его памяти еще с детства. Пока дед с внучкой играли в ладошки, щекотали и весело щелкали друг друга по носу, а затем долго гладили темно-коричневую шерсть разнеженного возле тепла сонного спаниеля, Маша твердо решила во что бы то ни стало выучить этот удивительный, певучий язык, чтобы в будущем также как Марио ласкать перед сном своих внуков, убаюкивая их нежным звучанием непонятных, но таких красивых слов.

Возле камина она согрелась и уже заклевала носом, когда Пэскуэлина, устав от дедушкиной любви, метнулась к ней на колени и протянула атласную ленту, выпавшую из расплетенной косы.

– Так тебя можно звать Лина? – обрадовалась гостья короткому имени, пытаясь заплести непослушную черную гриву в толстую косу.

– Si, – отозвалась девочка, порывисто обхватив женщину за шею и чмокнув в обе щеки.

Смутившись от неожиданного порыва нежности, Маша обняла девочку в ответ, а Марио довольно рассмеялся. Внучка первая приняла его гостью, с детской непосредственностью выразив искреннюю симпатию.

Главную роль в установлении дружеских отношений с сыновьями и их женами Марио отводил внукам, но если Марко всю неделю учился в Неаполе, то Пэскуэлина всегда находилась под рукой. Детского сада в маленьком Сан-Стефано никогда не было. Дети до шести лет воспитывались дома под неусыпным присмотром матерей, многочисленных тетушек и бабушек. Роза с дочерью до трех лет сидела дома, а когда местный почтальон, старый Бруно, вышел на пенсию, изъявила желание устроиться на работу. Одна Карла поддержала странное решение невестки, но присматривать за малышкой Линой согласилась с большой неохотой.

Растить отпрысков Тонини ей было не впервой. Карле, как старшему ребенку в семье, родная мать доверяла младшего сына еще с пеленок. С десяти лет девочка умела пеленать, кормить, стирать марлевые подгузники и развлекать вечно орущего Марио с утра до вечера. Из-за него Карла с опозданием окончила среднюю школу, потом рано вышла замуж и сколько себя помнила, гнула спину на огороде, обеспечивая всю семью свежими овощами. После женитьбы брата вместе с его женой Бьянкой она самоотверженно выхаживала недоношенных младенцев. Джулиано и Франческо с разницей восемь лет по неведанным божьим законам рождались почти одинаково – утомительно долго для отца и смертельно тяжело для матери. Свою бездетность Карла приняла смиренно, без малейшей доли сожаления, и всю невостребованную материнскую любовь поделила равными долями сначала между племянниками, а затем и между внуками Марио. Но старший Марко без сомнения стал ее любимцем, ее сладким помидорчиком. Он и рос розовощекий, с мясистыми сочными губами и вечно сонными глазами, без зазрения совести пользуясь добротой и безграничной щедростью старой Карлы. Только рядом с ним на ее лице появлялась счастливая улыбка, а в темных глаза вспыхивала искра былой любви. Но к маленькой Пэскуэлине бабушка относилась более сдержано, впрочем, как и ко всем женщинам Тонини, предназначение которых в ее понимании сводилось только к двум вещам – рожать детей и вести хозяйство.