Когда гаснут фонари - страница 18

Я подскочила и, пока Марк был в растерянности, заломила ему пальцы левой ладони. Ноль реакции. Просто полнейший ноль. Ему даже не щекотно, не то что больно. Марк вскинул бровь и посмотрел на меня взглядом а-ля «ты серьёзно?».

Я мысленно ругнулась и отпустила его руку, отходя назад на пару шагов. Ладони слегка подрагивали, я нервно сглотнула, но всё же решилась посмотреть ему в глаза. И вновь это необъяснимое желание не отводить от него взгляд. Он кажется таким холодным, но в глубине виден огонь, который ни одно существо потушить не сможет.

– Боишься? – холодно, самоуверенно, высокомерно.

Хочется выкрикнуть «да» и убежать отсюда со всех ног. Нельзя, нельзя, нельзя. Я не привыкла показывать слабость и не собираюсь этого делать. Не перед ним. Не сегодня. Нельзя дать ему восторжествовать.

А что именно я должна сейчас ему ответить? Что я не боюсь? Это будет выглядеть просто смешно.

От бессилия и собственной беззащитности на глаза наворачивались слезы. Я сжала кулаки и закусила нижнюю губу, чтобы не выпустить их наружу. В глазах Марка появилась жалость, а на губах появилась усмешка, он сделал несколько шагов в мою сторону, значительно сократив расстояние межу нами. Я почувствовала тепло его пальцев на моем подбородке, и вот я вновь смотрю в его глаза. Внезапно волна жаркой ярости захлестнула меня. Я занесла правую ладонь и со всей дури влепила Марку пощёчину. И мне вдруг полегчало. Как будто камень с души свалился.

А вот Сталински, кажется, впервые за сегодня было по-настоящему больно. Во мне заиграли нотки своеобразного торжества.

Сразу после удара его лицо исказилось гримасой лёгкой боли, он положил ладонь на щёку, на которую пришёлся удар, усмешки и след простыл.

– Кто-то сегодня явно не в настроении, – почему я продолжала слышать в его голосе торжество и удовлетворение происходящим?!

На этом Марк решил закончить визуальный контакт, он вернулся на своё место и достал довольно массивную стопку бумаг.

– Пресвятой Стефаний, ты это серьёзно? – воскликнула я с выпавшими, как у рыбы, из орбит глазами, то ли не веря своим глазам, то ли мечтая им не верить.

– Рыбка моя, я плачу тебе за твою работу больше, чем я плачу себе за свою, – так метко выбрав мне прозвище, подметил он, усаживаясь назад в кресло и включая компьютер.

– А ты что, платишь себе за работу? – если это действительно было так, то, наверное, его нарциссизм не превзошел бы сам Нарцисс.

– Не бери в голову. Это – контракт. Контракт, написанный и предложенный мне тем, кому я не нравлюсь.

– А что, бывает так, что ты кому-то нравишься? – пробурчала я себе под нос, иронично хмыкнув и пододвигая бумажки ближе к себе. Краем уха услышав мои слова, Марк застыл с приоткрытым ртом на половине фразы, затем безынтересно закатил глаза к небесам, куда ему не суждено было попасть после того, как он наконец-таки отбросит копыта, и продолжил:

– Твоя задача – найти в нём все подвохи, спорные моменты, фразы между строк, мелкие шрифты и прочее. Не маленькая, думаю, разберёшься.

– Проще говоря, тебе просто лень его читать?

– Проще говоря, у меня есть дела поважнее, – спокойно парировал Марк, даже не удостоив меня взглядом.

– Ну да, рушить чужие жизни куда важнее, а защиту своей царской персоны можно и на других скинуть, – вновь пробормотала я, намерено сделав тон своего голоса достаточно громким, чтобы быть услышанной. Но вскоре слегка об этом пожалела.