– Отчего? – для вида удивилась она. – Ты что же, Димочка, нашалопутил где-нибудь?
Димочка с недавних пор был постоянным Люсиным партнером. Он перевелся в Кировский театр из Риги. При блестящих балетных данных в танцах он не блистал, но хорошо держался на сцене и был надежен в поддержках. О его победах на любовном фронте ходили легенды – впрочем, с Люсей он обращался запанибрата, а она не упускала случая над ним подшутить.
– Нет, не то. С тех пор, как Дарья соскочила…
– Что сделала? – не поняла Люся.
– Господи, ты как вчера родилась! Соскочила, ну, осталась за границей, понимаешь?
– Разве так можно?
– Да ты что – не знаешь ничего?
– Н-нет.
– Исчезла прямо из гостиницы. Даже не подумала о том, как она всех нас подводит. Теперь директора – вон, руководителя труппы – в шею. Трубникову уже попросили на выход. И нам достанется. Говорят, холостых, бездетных, бессемейных не будут выпускать. У тебя с семьей как?
– У меня мама.
– Мамы по нынешним временам маловато. Но ты не волнуйся. Тебя-то выпустят, ты благонадежная.
Выпустили их обоих.
В театре закончился ремонт. Он длился полтора года, репертуар был сильно сокращен, спектакли шли во Дворце культуры Горького и Дворце культуры Ленсовета, где работать было сложно, – в общем, натерпелись. Но было бы из-за чего терпеть! О да, балет получил четыре новых репетиционных зала, с раздевалками и душевыми. Но в бочке меда была ложка дегтя. Полы в новых залах оказались лишены амортизации. На первой же репетиции, сделав свой коронный grand jeté и приземлившись, Люся ощутила весьма болезненный толчок в больной позвоночник. Скоро в новых залах никто не хотел репетировать. Полы пообещали перестелить. Сцена явно требовала доработки – люки были перенесены с привычных мест, лежали неровно, кое-где пол ненадежно прогибался, покрытие «гуляло» под ногами. Режиссеры и дирижеры тоже были чем-то недовольны… Так что поездка пришлась как нельзя более кстати.
К тому же и гастроли ожидались не совсем обычные – не так давно шахиня Ирана навестила город на Неве, видела «Щелкунчика» и пришла в восторг.
– В Иране любят зрелища. У нас есть театр при Тегеранском университете и частные театры, а недавно открыли музыкальный театр имени Рудаки и создали симфонический оркестр, – с детской гордостью сообщила шахиня. Она говорила по-русски. Ее звали Фара Диба, и она была армянка из Нахичевани, коронованная шахбану[3] Ирана. – Театр самый современный, а вот труппы, балетная и оперная, еще не набрали силу.
– У нас тут все наоборот, – ехидно заметил кто-то.
Теперь шахиня возжелала показать русский балет у себя дома и для этих целей предоставила свой личный самолет. Он-то и должен был отвезти труппу в Тегеран и обратно.
– Иметь свой самолет! Это потрясающе! – крутил головой Димочка, которого все-таки выпустили. Не без Люсиного вмешательства, нужно заметить. – Ковалева, можешь себе представить! Собственный самолет! А я даже на «запорожец» накопить не могу!
– Наверное, у шаха деньги крепче в кармане держатся, – поддела его Люся.
– Просто у него их больше. А что, Ковалева, ты шахиню видела? Красивая она?
– Размечтался…
Внутри самолет был похож на шкатулку для драгоценностей – розовый бархат и позолота.
– График, товарищи, у нас напряженный – за три дня четыре спектакля, два «Лебединых», две «Жизели». Завтра «Жизель» начинается в три пополудни, заканчивается в пять, потом небольшой парадный обед прямо в помещении театра, потом отдых, и в семь часов «Лебединое озеро», – суетился руководитель труппы. – На обеде, возможно, будет присутствовать шах, так что смотрите вы у меня!
