Да
Страхами Эмилия называет момент озарения, когда выходишь из ситуации, в которой оказалась. Это неприятное чувство, когда тебя одолевает тревога и ты думаешь, правильно ли поступила. В такие моменты, как сейчас, я остаюсь наедине со своими мыслями. Обдумываю, лучше мне стало или хуже от того, что только что сделала. Пошла бы на это, если бы не лезла поминутно в телефон и занималась бы своими делами? И как долго меня будет поддерживать ощущение самоутверждения и нужности, прежде чем я начну искать его в следующем месте? И, наконец, действительно ли что-то из этого имеет значение, если всем плевать на то, что я делаю?
Страхи – это не всегда сожаление, это размышления, а я не люблю ломать голову.
ЭМИЛИЯ БЕННЕТ
Почему ты так медленно?
Ты на машине?
Аврора, ты идешь пешком!!!
Смотри, чтобы тебя не убили.
Я так зла на тебя.
Я почти пришла
– Прекрати валять дурака, – говорит Эмилия, когда я падаю рядом с ней. – Не шути с огнем только потому, что у тебя не хватило терпения дождаться такси.
– Учту.
Может, если бы я поехала на машине, не пришлось бы всю дорогу думать о парне, от которого только что ушла.
– Твоя пицца на кухне.
– Я больше не хочу есть.
Эмилия тяжело вздыхает.
– Иди спать. Тебе понадобятся силы, чтобы разнимать ссорящихся родителей.
– Уверена, что хочешь пойти на завтрак?
Я не получаю ответа, зато в меня летит подушка.
– Можем инсценировать собственную смерть.
– Твоя мама поймет. Рор, тебе правда надо поспать. – Эмилия подавляет зевок. – Только подумай, все лето не делиться своим местоположением посреди ночи. Недели напролет присматривать за детьми, чтобы они были живы и здоровы, а еще заниматься саморазвитием.
– Звучит идеально.
Ничто на свете не вызывает такого незамутненного отчаяния, как необходимость провести какое-то время под одной крышей с моими родителями.
Может, это звучит драматично, зато честно: Чак и Сара Робертс – пара с плаката «иногда развод – это благо». Как только они оказываются на расстоянии шести футов[7] друг от друга, сразу превращаются в монстров.
Поэтому мне повезло, что папа так и не соизволил исполнить обещание и прийти на прощальный завтрак перед моим отъездом на все лето в «Медовые акры».
Причем больше всего раздражает не то, что тебя постоянно подводит человек, который должен быть незыблемым столпом в твоей жизни, а эффект, который эта фигня с отсутствующим родителем производит на маму. Маму я бы вытерпела, реагируй она поспокойнее.
– Почему бы тебе не напомнить ему еще раз? – Она с недовольной миной смотрит поверх стакана с апельсиновым соком. – Ты звонила его ассистентке? Или Эльзе? Твоя сестра, похоже, всегда может до него добраться.
– Он не ответит. Все нормально.
Потому что нельзя разочароваться в человеке, в которого и так не веришь.
– Наши планы его явно не волнуют. Что ты говорила?
Я залпом допиваю свою воду, освобождая метафорический кирпич, застрявший в горле. Этот кирпич становится чуть больше каждый раз, когда я произношу «все нормально».
– Я как раз собиралась спросить: не думала ли ты вернуться домой, когда приедешь из лагеря? – интересуется мама.
Боже, дай мне сил.
– Аврора, не смотри на меня так. Я в буквальном смысле тебя породила.
Можно подумать, что за двадцать лет я привыкла к бесконечному допытыванию и не слишком завуалированным напоминаниям о том, что существую на свете благодаря ей, но на самом деле это не так.
