– Язык без костей! Что поделаешь против любителей поболтать? На каждый роток не накинешь платок.
– Но разговоры исходят из этого дома.
– Сестрица, что ты хочешь этим сказать? – разозлилась Менсият.
– Если есть что, говори прямо. Почему ты подозреваешь Аният?
– Кого же мне подозревать? – невольно вырвалось у Менсият. Сафинат и не думала, что услышит такое. Ее словно кипятком ошпарили. От подступившего к горлу кома у нее задрожал голос:
– Нехорошо подозревать человека без всякого на то повода, Менсият. Побойся Аллаха, он накажет за такую несправедливость! Аният, стоявшая за дверью, слышала разговор и готова была провалиться сквозь землю. В одном она не сомневалась: больше не может оставаться в этом доме. Как должное восприняла она слова матери:
– Я заберу свою дочь. Ни дня не оставлю ее в доме, где на нее клевещут!
– Зачем ей оставаться здесь, когда она добилась того, чего хотела? Если хочешь забрать дочь, потерпи два дня, пусть Гаджимурад вернется из Кусаров, а то я не смогу объяснить ему.
– Пусть будет по-твоему…
***
В большом доме веяло могильным холодом. Аният от страха не осмеливалась войти в гостиную. Но, наконец, все же присоединилась к семье. Села на ковер и глазами, полными слез, посмотрела на свекровь:
– Тетя Менсият, ты и вправду считаешь, что я украла золото? Свекровь со злостью ответила:
– Займись своим делом!
Аният еще раз убедилась в том, что ей не верят. Никогда еще не чувствовала она себя такой несчастной и слабой. Ей не хотелось жить…
Два дня тянулись как два года. До той поры в жизни Аният не бывало таких тяжелых, горьких, безнадежных дней. Скорбь переполняла душу молодой, ни в чем не повинной женщины. Она чувствовала себя отверженной.
Среди родных мужа она была так сильно подавлена обидами, происходящее так больно ранило ее сердце, что уже перестала что-либо понимать. После стольких пропаж Аният сама готова была заподозрить себя. От ее мыслей веяло тьмой и горечью.
Будучи не в силах заснуть, Аният осторожно, чтобы не разбудить сладко спавшего на боку Алимурада, открыла дверь и вышла наружу. Во дворе она села на лавку под шелковицей, дрожа от пронизывающего ночного холода. Как быть, что делать? От Менсият бессмысленно ждать добра. Свекровь желала как можно быстрее расстаться с невесткой, «не дающей теплого семейного уюта». Аният однажды слышала, как она сказала старой соседке: «Теперь надо найти Алимураду невесту, которая рожала бы детей».
Угнетенная горестными мыслями, Аният посмотрела на часы: была половина пятого. «Завтра в это время я буду в отчем доме», – подумала она. И от этой мысли ею овладела такая тоска, что она чуть не расплакалась. Аният казалось, что внутри у нее глубокий колодец, наполненный ее горькими слезами. Сейчас ей хотелось лишь одного: найти укрытие, где можно было бы выплакаться.
Сама не своя, она вышла за ворота и направилась к берегу реки. От весенних ливней в горах Самур бурлил. Пенистые волны возбуждали страх в сердце Аният. Они бились по камням, обдавали ей ноги холодными каплями. Не вернет ли Самур, ожесточившийся от селей, ее прежнее терпение и самообладание? Она ничком упала на холодные камни и по-детски зарыдала. «Что может быть горестнее для горской женщины, чем вернуться от мужа в дом отца? Я там не вытерплю ни дня, – думала она. – Но что же делать?»
Долго плакала Аният, облегчая тяжелую ношу на сердце, потом уставилась на пенистые волны реки: «Только Самур поможет мне освободиться от этой боли. Его волны успокоят мою душу». Она встала и сделала пару шагов к реке. Но тут ей померещилась мать, которая умоляла:
