Но ведь он же твой сын! Это, вроде бы, должно хоть что-то значить. И это из-за него ты лишился большей части своей магической силы. Он потому так и силён, что в нём твоя сила. Твоя! Не правильнее ли тогда будет вернуть своё? Выпить его – и всё!
Ангус решительными шагами к мальчишке приблизился. Тот так и лежал, как его уложили, укрытый плащом Мэйвина до подбородка. Глаза закрытые, чуть запрокинутая светловолосая голова и кровь на виске. Порядочно он приложился. Так может и примориться, в себя не приходя. И такая сила зря пропадёт! Никому не достанется.
Ангус всматривался в чужое ему лицо чужого мальчика и не испытывал к нему никакого родственного чувства.
Маги обычно никогда не заводят семью. Кто захочет добровольно делиться своей силой пусть даже и со своими родными детьми? Правда, может случиться и такое, что никто из потомков не унаследует дар от отца и останется простым смертным. И значит, точно так же, как и все вокруг, умрёт от старости.
Нет, всё-таки магу проще быть одному или же с себе подобными, чем связывать себя узами родства и видеть потом, как умирают родные, дорогие ему люди.
Когда она забеременела, ты поразился этой новости настолько, что даже не знал, – так и не придумал! – что делать. Эта беременность явилась полной неожиданностью для тебя. Одно дело – красивая женщина, другое – ребёнок от неё. И сейчас вот он, перед тобой. Он даже как будто похож на неё, на принцессу Жастин. Ей, несмотря ни на что, всё-таки удалось дожить до родов. Кто-то, выходит, помогал ей после того, как ты сам помог бежать своей женщине из дворца и из Столицы. А потом её мальчишка каким-то образом попал к Мэйвину. Твой мальчишка! Твой сын!
Ты можешь потребовать его у старика. Зачем ему, старому, этот мальчик? Чему он может его научить? Да и обратить его он тоже не сможет. Ему же запрещено. А для меня он самое то. Даже если просто держать его при себе, его сила будет питать постоянно. А, в крайнем случае, можно и выпить. Тут уж никто винить не посмеет. Это ж как долг назад вернуть, да ещё и с процентами.
От каменных стен церкви было как будто ещё холоднее. Ангус поплотнее плащ на себе запахнул, отвернулся. Мэйвин что-то уж слишком долго. Куда он там запропастился? Одному в темноте и в тишине было нехорошо как-то, и тоскливо, и тягостно. И мысли всякие пустые и нехорошие в голову лезли.
А может, Бог с ней, с этой обузой? Зачем ещё заботу о мальчишке на себя взваливать? Подумаешь, сын! Одному проще и привычнее как-то. Но ведь такая сила мимо. Разве можно добровольно отказываться? Потом жалеть будешь, что не воспользовался моментом.
– Ну, что? Как он?
Ангус вздрогнул невольно, поморщился с досады на самого себя: расслабился, отвлёкся, так беспечно подпустил к себе Мэйвина. Ну, ладно, магия здесь бессильна, так даже шагов не услышал.
Пожал плечами, поворачиваясь к Мэйвину лицом, сказал:
– Всё так же. Без изменений.
– И в себя не приходил? – Мэйвин тяжело опустился перед мальчишкой на колени, принялся осматривать рану на голове, проверять, как бьётся сердце в жилах на тонких запястьях. Ангус безразлично отвернулся, про себя отметил только, что Мэйвин вернулся с посохом. И ещё эта его старая сумка на плече, на длинной лямке. В ней он всегда с собой всякие лечебные штуки таскает: бинты, коробки с мазями и порошками, настойки самодельные. Только ничто из всего этого пацану не поможет. Если б всё нормально было, он бы давно уже оклемался.
