Ной молчал, и от дурного предчувствия мои предплечья покрылись мурашками. Почему-то я сразу решила, что случится что-то плохое.
– Почему ты молчишь? – Я первая задала вопрос, и Ной покачал головой, и вместе с этим в люстре над нами мигнул и погас свет. Он забрал вместе с собой шумы из особняка, оставив лишь удары громоздких капель дождя о прозрачное стекло. На его фоне едва угадывались очертания Ноя. Он по-прежнему молчал, и я почувствовала себя даже более неуверенной, чем прежде. Наступило осознание, что свет потух не из-за непогоды, а из-за Ноя. Это он высосал свет и шумы, потому что состоит из мрака. В его вселенной темнота гораздо сильнее, чем свет.
– Почему ты молчишь? – вновь спросила я в темноту. Хоть Ной и сидел передо мной на стуле, он не шевелился. Я даже не слышала его дыхание, будто Смерть покинула свой сосуд и слилась с мраком кухни. Теперь он вокруг меня. Ложится на мои щеки, плечи, колени, касающиеся колен Ноя.
– Потому что ты боишься.
Я вздрогнула, услышав голос Ноя – в моем воображении он представлялся восковой безвольной куклой.
– Ты мне по-прежнему не доверяешь.
– Доверяю! – заверила я, чувствуя в груди резкую боль от обиды. Я верю ему. Верю ему больше, чем самой себе.
– Нет, не веришь. – Ной отрешенно покачал головой, и в темноте это движение было зловещим, не предвещающим ничего хорошего. И он по-прежнему не дышал, пугал меня всем своим существом.
Когда я моргнула, стараясь взять под контроль чувство страха, лицо Ноя оказалось прямо перед моим. Кончик его носа касался моего, дыхание чувствовалось на моих губах, казалось, абсолютная тьма проникает в мои глаза. И теперь я не дышала и боялась моргнуть.
– Если ты мне веришь, Кая, – прошептал он, – почему не спрашиваешь о нашей с тобой сделке? По-твоему, что такого страшного я мог с тобой сделать, что ты боишься даже думать об этом? Ничего такого, о чем ты сама не просила.
* * *
Я резко проснулась и схватилась за пистолет, будто могла выстрелить в сновидение, выстрелить в Ноя. В квартире было светло, сквозь пыльное окно сочился солнечный свет. Я снова легла на подушку и выпустила пистолет, чтобы обеими руками накрыть глаза. Ночные кошмары не исчезли и не исчезнут, они стали частью меня, потому что кошмары – это мое подсознание, которое перерабатывает и анализирует вопрос.
– Действительно… – Я задумалась, убирая ладони и хмурясь. – Почему я ни разу не спросила Ноя о том случае в клетке Стивена Роджерса, когда впервые умерла? Потому что забыла? Потому что были другие вещи, о которых я хотела спросить? Или потому что боялась узнать правду?
Его глаза только что были тьмой.
В голове всплыла картинка из сновидения, и у меня побежали мурашки по коже. Тьма – его естественное обличье? Он называл себя Безликим, что значит, что у него нет лица. А душа у него есть?
* * *
Как-то неожиданно для себя я вдруг оказалась перед калиткой дома Дэйзи Келли. На пороге что-то лежало. Почта. Я резко вскинула голову, отчего темя взорвалось болью, и посмотрела на окна дома. Никаких признаков жизни. Склонившись к порогу, я схватила почту и изучила ее. Одна из газет была трехдневной давности, значит, родители Дэйзи Келли не выдержали и уехали из Эттон-Крик. Может, стоит пробраться в дом и…
– Что вам нужно?
Я вздрогнула и обернулась на голос: на пороге соседнего дома стояла пухлая кудрявая женщина в махровом халате. В мочках ее ушей сверкнули серебряные серьги-кольца. Даже со своего места я заметила, что выражение лица незнакомой женщины было отнюдь не дружелюбным: или она приняла меня за кого-то другого, или просто ненавидит людей, проходящих мимо ее дома.
