Читать онлайн Вики Филдс - Заслуженное наказание. Истина

– Я никуда не поеду, – отрезала я. Тетя категорично скрестила руки на груди, но я все еще не двигалась. Она не может думать, что своим лжегрозным видом сможет как-то повлиять на меня. Больше никто не может влиять на меня. – Я не поеду в этот город. Ни сейчас, ни летом, никогда. Я ненавижу его.

Слово «ненавижу» в последнее время я использовала очень часто. Гораздо чаще, чем другие слова, которые теперь не произношу. Тетя болезненно поморщилась и опустилась на диван в зале. Ей в спину утыкался луч солнца, проникающий сквозь жалюзи. Ненавижу солнце.

– Скай, – пробормотала тетя Энн севшим голосом. Я не шевелилась, словно мой позвоночник был сделан из стали и лишился всякой гибкости. – Ты не можешь продолжать так вести себя. Ты не можешь делать вид, что все хорошо, когда это не так. Твои родители не хотели бы этого.

– К сожалению, теперь я не узнаю о том, чего бы они хотели.

Мои слова задели меня, пожалуй, даже сильнее, чем тетю Энн, но виду я не подала.

Что мне сделать, чтобы показать ей, что она не сможет вечно принимать меня?! Лучше пусть вышвырнет меня из дома сейчас, когда я готова к этому, а не тогда, когда я буду этого меньше всего ожидать.

И тут до меня дошло, и я в упор посмотрела на тетю Энн:

– Вы поэтому хотите отправить меня к бабушке? Я надоела вам?

– О Господи, конечно нет! – тетя в ужасе вскочила на ноги. Мой пульс участился, когда я снова спросила:

– Все потому, что вы чувствуете себя обязанной перед мамой и папой?

– Нет, Скай, – тетя Энн подавленно вздохнула. Что ж, в терпении с ней мало кто сможет посоревноваться. – Я хочу, чтобы ты поехала в Эттон-Крик потому, что там свежий воздух, там твоя бабушка, и никто не знает о том, что случилось. Две недели ты не будешь думать ни о чем, включая учебу и поступление в колледж.

Я чуть не засмеялась: поступление в колледж? Кого он вообще волнует? Тетя решила, что я просиживаю все свое время за уроками, потому что хочу поступить в колледж? Смешно… я делаю это потому, что не хочу, чтобы голова пустовала. Как только наступит тишина, я сразу же вернусь в Ад, – в день, когда все началось… когда моя жизнь прервалась во второй раз.

Моих мамы и папы больше нет, Зак превратился в зомби, Кэри Хейл исчез, и я не слышала о нем ничего почти год. Кто-то говорил, что он вернулся в университет, кто-то – что нашел работу получше чем присмотр за школьниками… но я знаю, что все это мало похоже на правду. Этот парень прячется. Потому что он знает, что я знаю кто он. Убийца. Чокнутый психопат.

И в свете этих событий тетя Энн отправляет меня в Эттон-Крик, этот чертов город-призрак, где зима наступает в октябре, а заканчивается в марте, где тучи висят над городом, несмотря на время года. Она отправляет меня в Эттон-Крик, после того, как я шесть месяцев провела в психушке под надзором доктора Рейчел Грейсон?…

Ну уж нет.

– Я иду наверх, – сказала я, после длительного молчания. – Мне нужно готовиться к завтрашнему тесту по английскому.

– Скай, – тетя уныло посмотрела на меня, – завтра суббота.

Я нахмурилась, понимая, что она права.

Ну конечно завтра суббота, раз сегодня – пятница. Я встала в восемь, провела пятнадцать минут в душе, семь минут потратила на завтрак и четыре на то, чтобы помыть за собой посуду; затем отправилась в школу, где пробыла до четырех часов, и когда вернулась, несколько минут потратила на то, чтобы повздорить с тетей по поводу поездки в Эттон-Крик к бабушке.

Я молча развернулась, вышла из гостиной и быстро зашагала наверх по витиеватой лестнице, ведущей в башню, где теперь находилась моя комната. Заползла под одеяло с ноутбуком и включила фильм. Мысли тут же разбрелись, а я этого не хотела, так что пришлось заняться матанализом. Сложные вычисления помогли мне не думать ни о чем кроме чисел, и в конце концов меня стало клонить в сон. Это я ненавижу так же сильно, как и оставаться наедине с собой, потому что, если я и могла убежать от своих мыслей, от снов сбежать не могла.

Из ночи в ночь просыпаюсь от собственного крика; чувствую под щекой влажную от слез подушку, от которой щиплет кожу, и плетусь в ванную чтобы умыться. Возвращаюсь в комнату, падаю на постель и засыпаю под музыку в наушниках.

Ночь за ночью… но сегодняшний день внезапно отличился тем, что я проснулась не из-за кошмаров, а от того, что кто-то долго и настойчиво стучал в дверь моей комнаты. Мне пришлось встать, чтобы прекратить этот раздражающий шум. Быстро вытерев слезы полотенцем, лежащим на трюмо, я распахнула дверь и от изумления обомлела, потому что никак не ожидала встретить в середине марта своего старшего брата. Зак строго произнес:

– Собирай вещи, детка.

Я ненавижу Эттон-Крик.

Наш город я тоже ненавижу, но он светлый, теплый и солнечный. Эттон-Крик другой; темный, мрачный, уродливый городок, в котором двадцать лет назад произошла серия жестоких убийств. Преступник так и не был найден, но это не главная причина моей ненависти к этому городу. Все дело в моей бабушке, то есть маме моей мамы и тети. Бабушка Гертруда (имя уже пугает, да?) меня и близнецов третировала с самого детства, как только мы отправлялись к ней на летние каникулы. Она заставляла нас сажать аконит в своем саду в полнолуние. Однажды заставила Алекса достать из подвала башку лося, и он поломал ногу, из-за чего Дженни поселилась у нас на остаток каникул, делая вид, что она хочет, чтобы я подтянула ее по тригонометрии, хотя на самом деле, она уже заняла в том году первое место из нашего класса. В общем, с бабушкиным особняком у меня не связано ни одного хорошего воспоминания. И именно здесь я каждый день возвращаюсь на год назад, в тот день, 25 декабря, когда моя жизнь перевернулась с ног на голову. Лишь на краткий миг, – единственная секунда утром, когда я просыпаюсь – мне кажется, что все хорошо. Ничего этого не было. А потом вижу этот ужасный потолок, который ненавижу, в моей комнате в бабушкином доме, который я ненавижу, в городе, который ненавижу. Я превратилась в монстра, который ненавидит сам себя, и думаю этим я убиваю себя. Я хочу уничтожить себя без остатка, хочу попасть в аварию, чтобы после этого врач вновь поставил мне диагноз «амнезия»…

Но этого не будет.

Мне придется каждый день просыпаться, и каждый день довольствоваться лишь той минутой, когда я думаю, что все хорошо.

– Скайлер, – обратилась ко мне бабушка.

Ненавижу, когда меня называют полным именем.

Я положила тарелку в раковину и повернулась к Гертруде, вытирая руки о фартук.

– Я хочу, чтобы ты отправилась за покупками.

Я кивнула, отворачиваясь, и моя руки с мылом. Бабуля подошла ко мне, явно не желая оставлять в покое:

– Скай, уже три дня прошло. Когда ты поговоришь со мной?

Вот и настало это время. А я-то думала, сколько она продержится. Я зажмурилась, сосчитав до пяти на французском, и обернулась:

– Ну, в прошлый раз мы с тобой мило поговорили, когда на мне была смирительная рубашка. Не беспокойся, теперь со мной все хорошо: я принимаю таблетки, поэтому не стану набрасываться на тебя. – Бабушка не оценила моего искрометного юмора, поэтому я добавила более серьезным тоном: – Со мной все хорошо. Правда.

– Я в этом не так уверена, – сказала она безапелляционным тоном, и спорить с ней было теперь бесполезно. Гертруда выглядела в свои шестьдесят девять лет просто прекрасно – ни единого седого волоска, дорогая укладка, вздернутые брови и нетерпящий возражений взгляд. Но, ко всему прочему, у бабули были некоторые странности: она не любила девушек, ходящих в штанах, не любила, когда девушка остается с парнем наедине, и не любила, когда все «слишком скучно». Этой леди нужна была драма, для того чтобы чувствовать вкус жизни, и обычно она чувствовала его через меня с близнецами. А теперь, – через меня и Зака.

– Со мной все хорошо, – повторила я, стремительно покидая кухню через арочный проход. Я хотела сбежать в свою комнату и спрятаться под оделяло, но бабушка шла за мной:

– Расскажи мне что ты чувствуешь, иначе заставлю вечером идти со мной на ужин к миссис Родригез, а она жуткая старуха. Так и норовит женить своего внука-пройдоху.

Я резко остановилась и обернулась. Губы бабули задрожали, еле удерживая усмешку, а брови взлетели еще сильнее. Я пораженчески вздохнула:

– Признаться, я ждала, когда ты скажешь нечто подобное.

Она, как бы между прочим, подмигнула:

– Это была тяжелая артиллерия в общении с моей взрослой внучкой.

Я кивнула:

– Я еду в магазин за покупками, как ты и просила. Никаких ужинов у миссис Родригез и свадеб.

И никаких разговоров.

– Я так и думала, – с притворным сожалением вздохнула бабушка, скрещивая руки на груди. На Гертруде было длинное шерстяное платье и темно-серый кардиган, которые делали ее фигуру стройной и вытянутой. – Придется, наверное, занять тебя какими-нибудь делами, чтобы тебе не было скучно, пока я буду на ужине.

Да уж.

Я совершила непродолжительный поход в магазин, пока Зак пытался починить в сарае дерево-дробилку, а когда вернулась домой, обнаружила на столике в прихожей записку от бабушки:

«Я у миссис Родригез. Вернусь домой поздно, потому что эта старуха повадилась играть в «скраббл». Пусть Закари приготовит ужин, я в последнее время готовлю паршивее чем обычно».

Я прочла записку и засунула ее в карман.

И внешностью, и привычками бабуля очень напоминала тетю Энн, а мне так хотелось увидеть в ней что-то мамино, например, когда мама смеялась, всегда смешно морщила нос, а еще у нее аллергия на молочные продукты. Мы с папой тоже притворялись что не любим молоко, чтобы она не беспокоилась, что ее может раздуть, словно шарик.

Воспоминания выбили меня из колеи, поэтому я заставила себя отключиться. Вышла во двор, и, проваливаясь по лодыжки в снег и кутаясь в куртку, поспешила в сарай, откуда доносился шум. Я вошла внутрь и тут же смогла перестать щуриться от слепящего снежного света. Зак сидел на лавке напротив двери, и нервно подергивая коленом говорил по телефону, но едва увидев меня отключился и встревоженно спросил:

– Ты как?

– Со мной все хорошо, – в миллионный раз повторила я и прочистила горло, теряясь. Собиралась попросить его приготовить ужин, но внезапно поняла, что не хочу отвлекать от работы. Эти ужасы происходят не только со мной – с Заком тоже, но он так самоотверженно заботится обо мне, что иногда я забываю выныривать из своего собственного кошмара чтобы спросить о том, как чувствуют себя старший брат.

Я улыбнулась и вышла из сарая со словами:

– Я сама приготовлю ужин.

Через секунду я оказалась в бабушкином доме, прислонилась спиной к входной двери и дернула молнию на куртке вниз.

Я хочу вернуться домой. К маме с папой.

Я не хочу быть здесь. Хочу ходить в школу. Хочу забыть обо всем.

Поэтому я вставила в уши наушники, включила на самую большую громкость музыку, и отправилась на кухню готовить ужин.

…– Тебе незачем жить, Энджел.

…– Для чего ты это сделал? Всему этому есть причина?

…– Да, просто ты… идеально подошла мне…

…– Ты не любил меня?

…– Я ничего не сделала!

…– Ты так считаешь, но это вновь не верно, Энджел. Один раз, два, три, сколько ошибок ты будешь совершать? В реальном мире у людей нет шанса искупить грех. Ты понесешь наказание, что заслужила, Энджел.

Я резко проснулась и выпрямилась, хватая ртом воздух. Зак отступил на шаг назад, и опустил руки, в которых сжимал покрывало.