Р-ррррррррр!
Пёс наклоняет голову, словно собирается на меня наброситься. Он стоит между мной и калиткой, ведущей в переулок.
– Кез! Кез! – шёпотом кричу я, но она меня не слышит.
Когда задняя дверь снова открывается, а на кухне загорается свет, у меня не остаётся выбора, кроме как спасаться бегством, огибая пса. В панике правой ногой я наступаю прямо в горку какашек. Я поскальзываюсь, но не падаю и умудряюсь пробраться к калитке мимо пса, который уже начал громко лаять, но, вероятно, слишком стар, чтобы гнаться за мной. Как выясняется, насчёт последнего я ошибался.
– Что такое, Деннис? – окликает его женщина. – Что стряслось?
Я уже распахиваю калитку, когда пёс запоздало кидается за мной, рыча. Он несётся прямо на меня, и я хочу захлопнуть калитку и тяну изо всех сил, но мне что-то мешает, и тогда я тяну ещё сильнее и вдруг слышу хруст и взвизг боли. Я смотрю вниз и с ужасом осознаю, что прищемил псу переднюю лапу, а один из его когтей согнут под жутким углом.
Я немедленно отпускаю калитку, и она тут же распахивается снова, но я не могу остановиться. Деннис не может остановиться тоже и хромает за мной следом, лая, рыча и роняя капли крови. Я бегу по переулку, прижимая к себе под худи бумажный пакет. Я пробежал уже метров двадцать, когда осознаю, что пёс догоняет меня, несмотря на свою рану.
Кез нигде не видно. (Позже я узнаю, что она дала дёру в тот момент, когда услышала, что задняя дверь открывается. «Проверка на храбрость». Ага, ну да.) Мой телефон всё ещё у неё.
Я оглядываюсь. Вслед за псом с заднего двора выбежала женщина, и теперь она тоже гонится за мной.
– Эй! Стой! Ты маленький… – бранится она.
Переулок сворачивает за угол – это поможет мне ненадолго скрыться от преследователей. Не сбавляя скорости, я расстёгиваю худи и со всего размаха швыряю украденный пакет через каменный забор. Это доказательство моего преступления, и я хочу от него избавиться. Пакет летит по воздуху, и я слышу, как он приземляется. Деннис тем временем всё приближается, вероятно, жаждая мести за своё ранение, и я знаю, что мне не уйти от него. Я подбегаю к двум большим мусорным бакам на колёсиках и взгромождаюсь на них. По ту сторону каменного забора – сад, прилегающий к дому, который уже кучу лет как пустует, и я переваливаюсь туда.
До земли оказывается далеко. Футболка и худи у меня задираются, и я сильно царапаюсь о каменную кладку и приземляюсь за раскидистым кустом. Пёс по ту сторону забора заходится лаем. Хозяйка наконец догнала его.
– Куда делся этот маленький поганец? О боже мой, Деннис, ах ты бедняжка, ах бедняжка! – Потом она произносит кое-что, от чего мой желудок кувыркается от страха: – Мы его найдём, правда?
Они меня найдут?
Я пытаюсь затолкать страх поглубже.
Светловолосых детей пруд пруди.
На улице темнеет.
Она не могла увидеть, что я что-то украл, потому что мои руки были пусты – пакет лежал у меня за пазухой.
Ничего она мне не сделает…
Это работает. Дыхание выравнивается. Кругом тихо, только с дороги в паре улиц отсюда доносится шум машин.
Постойте.
Я касаюсь головы. В моей школе правда учатся светловолосые дети… но почти у всех у них короткие волосы. А мои напоминают копну сена, и я выделяюсь из толпы.
И всё же сейчас некогда об этом переживать.
Грудь жутко жжёт: я содрал кожу. Я осознаю, что кругом не совсем тихо: из-за куста доносится негромкий быстрый шелест. Я нервно выглядываю: передо мной предстаёт огромный заросший сад, посреди которого стоит флагшток. Теперь я вижу, что издаёт шелест: к вершине флагштока привязаны бесчисленные верёвочки с флажками, и они-то и трепещут на сильном вечернем бризе. Верёвочки ведут от столба к земле, формируя огромный разноцветный конус, напоминающий цирковой шатёр. Рядом с ним – нечто смахивающее на груду какого-то тряпья.
