– А ты, Морин, о какой профессии мечтаешь?
Боже милосердный! Да разве я мечтала? Я про это вообще не думала! И что мне отвечать теперь, когда я знаю про планы самого Джека? Едва ли я со своими скромными способностями потяну службу в магазине, а прибирать в домах богачей как-то не хочется. Скорее всего, мне светит фабрика, только Джеку в этом признаваться – последнее дело.
– Ты очень умная, Морин, – произнес Джек, потому что я молчала.
– До тебя мне все равно далеко.
– А по-моему, близко.
– Правда?
Джек кивнул:
– Нечасто встретишь такую умную девочку, как ты.
Я ему не поверила, но все равно обрадовалась. Приятно, что Джек высокого мнения о моих способностях. Поэтому я его поблагодарила.
А после сказала папе, что Джек будет доктором, а я – докторовой женой, докторшей.
– Вон, оказывается, куда он метит, твой Джек! – отреагировал папа. – Ишь как замахнулся! Доктором просто так, за здорово живешь, не сделаться. Тут нужно глас услыхать, вроде того, какой слышат будущие монашки да святые отцы. Тут нужно, чтобы сам Господь направил.
Я оробела:
– А докторша тоже слышит этот самый глас, да, папа?
– Нет, докторше это не обязательно.
– Уф, чертовски легче стало. Просто камень с души.
– А вот чертыхаться докторше негоже, Морин. Давай-ка прекращай, пока не поздно.
– Не могу.
– Почему?
– Для меня слово «чертовски» – вроде конфеты.
Нельсон не появлялся уже почти неделю, и мы о нем тревожились. Я говорю о нас с Моникой, потому что Джек сохранял спокойствие.
– Надо навестить Нельсона, – сказала я.
– Не надо, – возразил Джек. – Нельсон, должно быть, простудился. Ничего страшного.
– Они раньше простужался, а все равно выходил на улицу, – парировала Моника.
Джек почему-то старался не глядеть на нас, глаза у него так и бегали.
– Нельсон придет, когда сможет, – наконец выдавил он.
– А что, нам нельзя к нему наведаться? Интересно, почему? – не унималась я.
– Потому, – отрезал Джек, густо покраснев.
– Дав чем дело? – поддержала меня Моника. – Что еще за тайны?
– Не лезьте, куда не просят, – процедил Джек, развернулся и зашагал прочь.
Но мы его догнали.
– И нечего на нас шипеть, – сказала я. – Нельсон – наш друг, вот мы и волнуемся. Что тут плохого?
Джек остановился и впервые с начала разговора прямо взглянул нам в лицо:
– Нельсон не обрадуется, если мы заявимся к нему домой, понятно?
– Почему?
Я ляпнула это очередное «почему» и тотчас пожалела. В Джеке шла внутренняя борьба, это было видно по лицу, Джек словно пытался прикрыть Нельсона.
– Ладно, не хочешь – не говори, – прошептала я. – Какая разница?
– По-моему, разница есть, – фыркнула Моника.
Я сделала ей страшные глаза.
– А по-моему, нет разницы.
– Ну нет так нет. Забудь, Джек.
Мы втроем пошли на лужайку, в которую упирался Качельный тупик. Там было полно ребят. Мальчики гоняли мяч, девочки сидели на траве. Мы уселись подальше от остальных.
Между мной и Моникой продолжался молчаливый разговор. Да в чем дело, как бы спрашивали мы друг друга, округляя и закатывая глаза. Джек рвал травинки по одной – вырвет и пустит по ветру. Казалось, сто лет мы уже так сидим. Наконец Джек сознался:
– Я уже ходил к Нельсону.
– Ну и чего ж ты столько времени вилял? – упрекнула Моника.
– Что стряслось с Нельсоном? – перебила я.
– Не скажу.
Я уже себя не помнила от тревоги.
– Нельсон ведь… выйдет к нам играть, да, Джек?
– Выйдет. Через несколько дней.
Вдруг меня как пронзило: я о Нельсоне почти ничего не знаю, даже элементарных вещей вроде адреса, а еще подруга! Сам Нельсон – тихоня, заводиле Джеку не чета, но, странное дело, без него грустно. По крайней мере мне. И тревога гложет. От ужасной догадки навернулись слезы.
