Практически Джордин им как дочь, которую они с Тесс когда-то потеряли. Бетси, их третий ребенок, даже года не прожила, и Тесс так и не оправилась от утраты. Она любила своих мальчиков, но девочка – это же совсем другое, и Джордин напоминала им ушедшую дочку.
Если Джордин не у Лэндри, то где она тогда? Может, в гриль-баре, думает Томас. Забежала в соседнее здание. Она ведь много времени проводила и в конторе, и в зале. Томас кое-как добирается до спальни, достает из комода джинсы, а из шкафа – рубашку и с кряхтением натягивает одежду.
Несмотря на недавние проблемы с местной полицией, капризы, скандалы, хлопанье дверьми, ледяное молчание и прочие сложности, характерные для девочки-подростка, Джордин на протяжении многих лет доставляла больше радости, чем проблем. Тесс, дочь иммигрантов из России, научила внучку вязать, а также печь пряники и русский торт «Птичье молоко». Она заплетала ей косички и рассказывала истории про свое деревенское детство, сказки про Бабу-ягу и Домового, Лешего и Кикимору.
Томас, со своей стороны, учил Джордин вести бизнес. Ее привлекали к уборке помещения и переучету. К большому огорчению Тесс, научили и смешивать напитки – безалкогольные, разумеется.
Томас протискивается через входную дверь; только что взошедшее солнце на мгновение ослепляет его, ветерок мягко дует в лицо. Крепко держась за кованые перила, он спускается к тротуару по четырем бетонным ступеням. Его гриль-бар расположен по соседству. Двухэтажные здания-близнецы построены из красного кирпича.
Когда мальчишки были маленькими, семья жила прямо над баром в тесном помещении второго этажа, но в конце концов Петиты купили здание по соседству, после того как Тесс пожаловалась, что шумные посетители до поздней ночи не дают мальчикам спать и вливают им в уши грубые выражения, а в головы – предосудительные идеи.
Поднявшись наконец по другим ступенькам к бару, Томас уже взмок и тяжело дышит. Выглянув в окно, он видит Кевина, молодого помощника, который теперь каждый день управляется в баре. Парень старательно протирает обшарпанную стойку из красного дерева. Томас дергает дверь, но та не поддается. Кевин держит ее запертой, пока не приходит время открывать заведение, чтобы никто не забрел внутрь в надежде с утра пораньше поживиться выпивкой.
Он стучит в дверь, но Кевин даже не поднимает глаз. Томас слышит слабую трель телефона и стучит сильнее; стекло дрожит от каждого удара. Должно быть, музыку слушает, паршивец, думает хозяин. Потому-то и не слышит ни телефона в баре, ни его стуков. Он машет перед окном руками, и Кевин наконец-то поднимает глаза. Но дверь отпирать не торопится, а когда открывает, Томас протягивает руку и вырывает наушники у него из ушей.
Кевин потрясенно таращится на него сверху вниз.
– Господи, как ты меня напугал. Что случилось? – спрашивает он.
– Джордин, – говорит Томас дрогнувшим голосом. – Джордин здесь?
– Она там, – и Кевин большим пальцем указывает на кухню. – А что?
– Джордин! – окликает Томас, проходя мимо Кевина. – Выйди-ка.
– Боже ты мой, да в чем дело? – Явно раздраженная, Джордин огибает угол и останавливается, увидев разгневанное лицо дедушки. На ней фланелевые пижамные штаны, футболка и шлепанцы, словно она только что встала с постели. – Сейчас-то я в чем провинилась?
– А сама не знаешь? – щурится Томас, уперев руки в боки.
Джордин смотрит ему прямо в глаза, нахально пожимает плечами, словно провоцируя на возражения, и заявляет:
