И правда, выглядел Рощин не лучшим образом: весь помятый, будто спал в одежде, глаза красные. Прошел в комнату, плюхнулся на диван. Н-да, красавец… Самарин поморщился, но не стал ничего комментировать.
– Что, опять всю ночь играл?
Рощин только махнул рукой.
– Принеси лучше что-нибудь выпить.
Самарин вышел на кухню, в дверце холодильника обнаружилась початая бутылка водки, он откупорил ее и взял из шкафа старый граненый стакан. Сойдет для тебя, навязался на мою голову! Прозрачная жидкость забулькала, мелким водоворотом наполнила стакан. Ах да, закусить же, голодный небось, чтоб ему… На полке холодильника в банке скучал одинокий маринованный огурец. Ну вот, самое то.
Рощин жадно заглотил полстакана водки, захрустел огурцом.
– Ну что в этот раз? – Самарин скептически оглядел его.
Тот помолчал, о чем-то сосредоточенно думая. Потом внезапно спросил:
– А ты не хотел бы на недельку уехать из города в глушь? Ну развеяться, обдумать новый роман. Подумай. Я тебе рассказывал, помнишь, про дядьку своего, Михал Алексеича. Дядь Миша руководил творческой резиденцией на хуторе. Так вот, полгода назад он умер, сестра пишет, что остались какие-то старые рукописи, тетради, целый чемодан. И он все это завещал мне. Думал, может, вернусь к исследовательской работе, все надеялся, что мои мозги встанут на место. Вчера адвокат отдал мне завещание и еще вот это. – Рощин полез в карман пиджака, долго в нем шарил, но наконец выудил небольшой серебристый ключ и кинул его на стол.
– Что это? – Самарин повертел ключ в руках.
– Ключ от сейфа, в котором хранится какая-то рукопись. Если дядя закрыл ее в сейфе, значит, это что-то ценное. Может, там и еще кое-что полезное найдется. А ты все же в таких штуках разбираешься, зря, что ли, истфак оканчивал. Может, там есть ценное что.
Самарин растерянно посмотрел на друга.
– Ты забыл, что мы с тобой оба там учились?
– Это ты забыл, что я ушел на втором курсе! Не оправдал, так сказать, надежд… Так что давай, решайся. И долго не раздумывай. Ехать нужно завтра.
– Так, колись давай, что случилось?! – Самарин отобрал у друга стакан и бутылку, к которой тот было потянулся. Так ведь и знал, добром все эти его посиделки в странных компаниях не закончатся. Павел поежился, словно его охватил озноб. И нехотя начал рассказ.
В их дружной сыгранной компании сегодня ночью появился какой-то странный человек. Вроде чей-то знакомый. Выглядел он необычно: довольно пожилой, одет в какой-то полосатый балахон, в руках все время крутил странный предмет, то ли портсигар, то ли табакерку, на вид тяжелый, возможно, золотой. Были у него мутные глаза и очень неприятный рот. Представился Николаем Николаевичем.
– Как рот может быть неприятным? – не выдержал Самарин.
– Как-как… Не знаю я! Вот так – неприятный, губы словно змеились, это он типа улыбался.
Сначала странный тип наблюдал за игроками молча. Потом презрительно бросил, что все это детские игрушки, и предложил сыграть в штосс, или фараон ее еще называют, игру эту. На деньги.
– Все отказались, а я… будто толкнул кто в бок. Короче, я проиграл огромную сумму. – Рощин нервно щелкал зажигалкой, но она не работала.
– А табакерка эта при чем?
– Да шут ее знает! Только он все время ее на свои карты клал. Положит, снимет. И так каждый раз. Вроде колоду придерживает… Да, это табакерка оказалась, он из нее табак брал, нюхал. Или что там у него было. В жизни такого не видел.
