Поначалу Уильям не обратил особого внимания на мои слова. Только кивнул и начал наливать примочку, которой всегда промывает свои бедные глаза перед сном.
– Кстати, Уильям, – продолжала я. – Похоже, все ваши истории очень интересны слушателям. И ведь за пятнадцать лет практики портретиста их набралось очень много! Вы когда-нибудь задумывались, сколько историй знаете?
Нет, он не берется сразу назвать точное число. Это он ответил самым безразличным тоном, промокая глаза губкой с примочкой. Делал он это донельзя неловко и грубо – по крайней мере, мне так показалось, – и я забрала у него губку и бережно нанесла примочку сама.
– Как вы думаете, – сказала я, – если бы вы тщательно разобрали в уме какую-нибудь из своих историй, да хотя бы и ту, к примеру, которую вы рассказали сегодня, смогли бы вы повторить ее мне настолько точно и последовательно, чтобы я сумела все записать под вашу диктовку?
Уильям ответил, что, разумеется, смог бы, но к чему такой вопрос?
– К тому, что мне бы хотелось красиво записать все те истории, которые вы часто рассказываете нашим друзьям, и сохранить на случай, если мы их когда-нибудь забудем.
На это муж попросил меня помочь промыть левый глаз, поскольку его особенно сильно жжет.
«Раз мои слова ему безразличны, и чем дальше, тем сильнее, в итоге он попросту уснет прежде, чем я успею развить свою мысль, – подумала я, – поэтому мне необходимо найти средство расшевелить его любопытство, иначе говоря, разбудить мужа и привести его в должное состояние заинтересованного внимания».
– Уильям, – заявила я, решив не тратить времени и сил на предисловия, – у меня есть новый план, как нам найти денег, чтобы остаться здесь жить.
Он тут же вскинул голову и посмотрел на меня. Что за план?
– Вот он: состояние глаз не позволяет вам сейчас заниматься своим ремеслом художника, верно? Хорошо. Как же вы распорядитесь досугом, дорогой? Станете писателем! И откуда мы получим желанные деньги? Опубликуем книгу!
– Силы небесные, Лея! Вы в своем уме? – воскликнул он.
Я обняла его за шею и села ему на колени (этот способ неизменно помогает мне, когда нужно в чем-нибудь его убедить без лишних слов).
– Уильям, наберитесь терпения и выслушайте меня, – сказала я. – Беда художника именно в том, что он легко может стать жертвой случайностей: талант ему ни к чему, если нельзя задействовать глаза и пальцы. А для воплощения писательского таланта годятся не только свои, но и чужие глаза и пальцы. Поэтому в нашем нынешнем положении у вас, как я уже упоминала, остается лишь один выход – стать писателем. Подождите! И выслушайте меня. Книга, о которой я говорю, – это сборник всех ваших рассказов. Вы их повторите, а я запишу под вашу диктовку. Нашу рукопись опубликуют; мы продадим книгу читателям и таким образом с честью обеспечим себя на это трудное время, сделав все возможное, чтобы развлечь и заинтересовать ближнего.
Пока я все это говорила – должно быть, с превеликим волнением, – мой муж смотрел на меня, как выразился бы наш юный друг-моряк, несколько огорошенно.
– Вы всегда отличались быстрым умом, Лея, – проговорил он, – но как же вам удалось придумать подобный план?
– Мне это пришло в голову, когда вы внизу рассказывали всем о приключениях в игорном доме, – ответила я.
– Это смело, и это изобретательно, – задумчиво продолжал он. – Но одно дело – рассказывать интересную историю в кругу друзей, а облечь ее в письменную форму для незнакомых читателей – совсем другое. Не забывайте, дорогая: мы с вами не умеем, как говорится, писать для печати.
