– В реабилитационном центре. Старших сестёр и брата отправили в детдом, младших – тётка взяла к себе в Ярославль. А я пока так. Чтобы учебный год закончить в своей школе. Потому что выпускной девятый класс.
– А потом куда? Ведь в десятый пойдёшь? Сейчас без образования никуда. Ты способный парень, Алина говорила, что областные олимпиады выигрываешь.
– Нет, не пойду. Тётя оформит опеку, если поступлю в речнуху, там кормят бесплатно, социальная стипендия, форму дают и можно в общежитии жить.
– Речное училище? – отец поднял вверх брови, повернулся и посмотрел на Лёньку. – Один будешь жить? А после него какие перспективы? Армия и необходимость учиться дальше, чтобы где-то работать. Только время зря потеряешь. На какую же специальность пойдёшь?
Лёнька выдержал его укоризненный взгляд. И бросил в глаза серой яркой молнией.
– Не решил ещё. Экономистом или судоводителем.
– Спекулянтом, значит, будешь…
– Папа, ну зачем ты?
Звякнула ложечка о краешек чашки.
– Не буду. Спекулянтом.
– Да шучу же я, господи. Что за подростки нынче. Ни слова не скажи. Алина, пойдём-ка, я тебе кое-что объясню. Извини, брат.
Отец с дочерью вышли. Мама Алины виновато улыбалась:
– Прости, Лёня. Он устал сегодня на работе.
Она разглаживала скатерть, подливала кипяток в остывший чай. И сделала погромче телевизор.
– Люблю эту передачу…
Лёнька смотрел в окно, не хотел слышать, но обрывки фраз из соседней комнаты долетали до него комьями тяжёлой грязи.
– В этом реабилитационном центре… Туберкулёз, вши… Дети алкашей… Бомжи… Чтобы в нашем доме… И без перспектив… Такой же станет… Деградация… Не прощу… Чтобы и духу твоего здесь не было… Больше никогда чтобы…
Алина вышла с пылающими щеками.
– Мы с тобой в кино собирались. Пойдём? – Лёнька встал ей навстречу. Вежливым полупоклоном поблагодарил маму девушки за чай. Они вместе вышли в прихожую. Алина теребила в руках белый платочек.
– Лёнечка… Я не пойду. Понимаешь… Папа… Он против. Давай расстанемся. Всё равно я в десятый пойду, а ты в училище. Мы не сможем быть вместе. Извини. Ты очень хороший… Но не приходи больше ко мне… Никогда. И в школе не подходи. Ты обязательно другую найдёшь. Тебя все в классе любят. А я… Ну вот так, – Алина прятала глаза.
Лёнька тихонько коснулся её плеча, будто погладил. Она отвела его руку в сторону. Мягко, но решительно.
Тогда он повернулся, чётко и выверенно вбил ноги в ботинки, накинул куртку. Вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. За несколько секунд слетел по лестничному пролету и исчез в темноте зимнего вечера.
Вслед ему из окна никто не смотрел. Даже украдкой – из-за занавески.
У телефона-автомата на стене магазина Лёнька остановился. Перевёл дыхание. Вытащил карточку. «Вроде, смогу ещё позвонить». Вставил её в скособоченный рот красного чудовища, снял с рычага трубку, набрал номер. Кнопки были ледяные и липкие. Единицы с карточки улетали быстро – ещё бы, междугородний звонок…
– Слушаю.
– Тётя, привет. Это я.
– Здравствуй, Лёня. Что-то случилось?
– Я решил. Я буду поступать в речнуху.
– Хорошо. Я знала, что ты здравомыслящий мальчик и поймёшь, что это единственный выход. Спасибо, что позвонил. Не стой на морозе.
Разговор прервался. Лёнька выдернул карточку, повернулся и медленно… медленно… сполз спиной по стене на снег. Посмотрел на зажатый в руке кусочек красного картона – это называется валентинка… Любовь. Вспыхнул огонёк зажигалки. Жёлто-синим занялся краешек. Через несколько мгновений огненная звёздочка из обожжённых пальцев скатилась в снег.
