Лёнька сидит на чужом диване, в чужой комнате. Его здесь не помнят, не ждут.
– Сейчас медведи просыпаются в своих берлогах и начинают сажать подснежники… И тогда снег потихоньку тает…
Маленькие белые медвежата грустно таращатся в пустоту. У них нет ни берлоги, ни подснежников.
Тётя звонит в реабилитационный центр Рыбинска, извиняется, извиняется, извиняется… Массирует лоб двумя пальцами – начинает болеть голова, свалился же, как снег… Беда с этим мальчиком, беда.
Часы на вокзале Рыбинска остановились, их циферблат заляпан вековой грязью, они показывают ночь. На бордюрном камне у переезда сидит парень, то ли спит, то ли смотрит на сверкающие в свете фонарей рельсы, то ли уже замёрз насмерть. Рядом – бутылка «Ярпива» с чёрным ярлычком, выпитая на треть, припорошенная снегом. Ближе к полуночи его заберёт милицейский патруль. Всё равно. Астронавт покинул корабль и вышел в открытый космос.
Два паренька в форме курсантов речного училища стояли на мосту и кидали чайкам куски заплесневелого батона. Чайки галдели и хватали добычу на лету. Внизу ворковала, разбиваясь об опору моста на длинные водяные косы, весенняя Волга.
– А чё ты в речнуху пошёл? Шёл бы в десятый, ты ж хорошо учишься…
– Да я… Понимаешь… Мечта у меня о море… Может, сложится… И я на подлодку пойду служить, а что… Бортовые механики там нужны. Знаешь, как это – на глубине. Один на один со своими страхами. В случае чего никто не спасёт. И если в одном отсеке пожар, матросы задраивают его, чтобы блокировать очаг, а сами погибают, – курсант лёг грудью на перила и разглядывал поток.
– Подвиг хочешь совершить?
– Наверное. Тогда я буду знать, что я есть. И я достоин быть.
– А подвиг – это как?
– Когда ты собой жертвуешь во имя чего-то…
– Ну вот с моста прыгнуть – это подвиг?
– Пожалуй, подвиг… Я же буду бороться со своим страхом. Это будет победа над собой и всё такое.
– Да нифига это не подвиг. Ради чего такие жертвы? Выпендрёж один.
– Просто тебе самому слабо прыгнуть, вот ты и считаешь тех, кто прыгает, выпендрёжниками. Завидуешь, что кто-то способен на подвиг, а ты нет.
– Не слабо, просто смысла нет.
– Ага-ага, за философией легко скрыть малодушие… Лёнька, ты ссышь с моста прыгать.
– Хм… – Лёнька пожал плечами, стянул через голову фланку, сдёрнул за пятку ботинки.
Товарищ наблюдал с недоверчивой улыбкой: «Штаны снимет и врежу этому идиоту, чтобы комедию не ломал. А шмотьё отниму, чтобы до общаги за мной в труселях бежал. Ишь, всё просчитал. Ждёт, что я его останавливать буду».
Лёнька одним рывком вскочил на перила, оттолкнулся и ласточкой полетел вниз. Прямо в брюках. Сверкнула на солнце металлическая бляшка на ремне.
Будущий подводник побледнел и рванул с моста на берег. «Разобьётся о воду, не выплывет… Сердце встанет в ледяной воде…»
Лёнька лежал на холодном песке, волны кусали его за ноги и откатывались назад. Улыбался бескровными синими губами и смотрел в небо.
– Ты дурак что ли! Вообще псих без тормозов! А если бы ты это… – товарищ швырнул ему голландку, один за другим впечатал в песок стоптанные старенькие ботинки. Сел рядом и заплакал.
Лёнька приподнялся, хлопнул его по спине и, заикаясь от холода, сказал:
– В-видишь. П-поэтому нифига это не подвиг…
