– Ты не думай, вас никто словом худым не помянул, все жалели, беспокоились. Дед Ваня Рыбаков, хоть и хромой с войны пришёл, а всё равно в лес с нами напросился. Я, говорит, места эти с самого детства знаю!
Бабушка вернулась из магазина и гостю обрадовалась, пригласив остаться на чай, но Макар грустно покачал головой:
– Спасибо, Клавдия Захаровна, я не могу. Мама меня отправила по делу к Шитиковым.
– Что ж, тогда ты, Макарушка, приходи как время будет, – сказала ласково бабушка и ушла в дом.
– А я уеду скоро, Люся, – сказал Макар, покрутив в руке соломинку, – Мама сказала, что меня лечить будут…
– Куда? Куда же ты уедешь? – Люся смотрела на друга во все глаза, она и не представляла себе такого, чтобы не было в Городище Макара…
– Я не хотел, и маму просил не ездить к нему… Но она сказала – это ради меня, ради моего будущего. Понимаешь, я хочу в танковое училище пойти после школы, военным стать! А это… ну, то, что я после контузии, может мне помешать. И мама поехала к отцу, чтобы тот договорился о лечении. Я не хотел, чтобы мама его просила…
– Почему? Ведь это хорошо, если тебе отец поможет!
– Ему нет до нас дела, у него давно новая жена, новый сын… Он к нам с мамой даже в больницу тогда не приехал, и потом, когда сюда уезжали, даже не попрощался. Я не хочу его видеть… а теперь мне придётся жить у них сколько-то… Когда я сюда вернусь, я не знаю.
– Макар, всё равно, тогда ты сможешь сделать то, о чём мечтаешь, – мягко сказала Люся, – И твой отец всё же любит тебя, ведь не отказался помочь. Ты зла в душе не носи, я думаю, он не такой уж и плохой человек.
– Просто ты сама добрая! – хмуро сказал мальчик и отвёл глаза в сторону, – И бабушка у тебя добрая, и мама… Все тебя любят, потому и ты думаешь так. А мой отец… он не добрый. А еще мама сказала, что меня будет лечить доктор… он немец! Я не хочу у немца лечиться!
Люся молчала. Своей детской душой она понимала друга, ехать в семью, где все тебе чужие, и жить с человеком, который предал и тебя, и всех, кого ты любишь… Она даже представить не могла всю ту боль, что испытывал сейчас Макар. И мама его тоже, отправляясь за помощью к человеку, от которого бежала подальше, пошла на это ради сына…
– Так что, не знаю я, когда мы с тобой еще увидимся, Люся. Я…хочу тебе сказать… давно собирался, да всё как-то… Спасибо тебе. За то, что когда в классе меня ребята ещё не приняли, ты одна относилась ко мне по-хорошему. И за то, что ты поговорила с учителем, я знаю, что это ты была, потому что больше некому… Ты хороший друг, Люся, и хороший человек… Самый лучший!
Макар покраснел и смущённо протянул Люсе ладошку, мозолистую и не по-детски жёсткую, она растерянно пожала её и во все глаза смотрела на друга. Не верилось, что он уедет, и как надолго – сам не знает… И что, может быть, придёт Люся в школу в сентябре, сядет за свою четвёртую парту, и не увидит там, на первом ряду знакомого силуэта.
– Вот, я тебе на память сделал, – Макар протянул руку и быстро сунул что-то в Люсину ладонь, потом махнул ей рукой и выбежал за калитку.
Люся стояла у плетня и смотрела ему вслед. В руке она сжимала маленькую фигурку кошки, вырезанную из дерева.
