Наша встреча состоялась в пять часов вечера в твоей квартире. Ты чуть-чуть изменился (опять!) – стал более взрослый и мужественный, и рубашка с закатанными до локтя рукавами отлично демонстрировала твои сильные руки с выступающими венами (просто взгляд отвести невозможно!). Твоя мама сказала, что в последние месяцы ты стал увлекаться спортом и фотографией, а ещё, оказалось, ты давно сочиняешь тексты и музыку и подумываешь поступить на журфак. С ума сойти, сколько открытий! И сколько талантов может жить в одном человеке?
На этот раз мы сидели за общим столом напротив друг друга, и я постоянно смущалась. Мне казалось, что я не так держу вилку, как-то некрасиво ем (а вдруг я чавкаю?). В общем, не девочка, а ходячий комплекс.
А когда я поднимала глаза, надеясь получше запечатлеть твоё лицо в своей памяти, непременно наталкивалась на твой взгляд. И, знаешь, лучше смотреть в стену, чем в твои сверкающие медово-карие глаза, которые я так люблю и боюсь потерять.
Ты свободно общался с мамами, словно вы были ровесники. У тебя всегда всё легко. Кажется, будто ты таким и родился – непосредственным, обаятельным, дружелюбным.
А потом нас отправили в комнату, обоснуя всё тем, что общих интересов у взрослых мамашек и юных детей ещё мало, так что лучше всего разделиться компаниями. Никто и не возражал. Я только боялась, что придётся теперь общаться с тобой тет-а-тет, а не отмалчиваться, любуясь тобой со стороны. Я не умею делать это так же легко и непринуждённо.
В твоей комнате всё было так же, только вместо дивана теперь был другой – угловой и широкий, серого цвета. И, как всегда, груды мусора – одежда, рюкзак, тетрадки, листы…
– Вообще-то, не предполагалось, что гости сюда заглянут, – пояснил ситуацию ты, ловко сгребая всё лишнее в ящик. – Теперь порядок. Присаживайтесь. Ну, что…
Ты задумался, и я тут же выдвинула идею.
– Лёнь, спой!
Наверное, тебя уже достало, что все, кто приходит в гости, просят сыграть или спеть. Наверное, мало приятного в том, что тебя выставляют как гвоздь программы на всеобщее обозрение и командуют: «Спой! Сыграй! Расскажи!». Но я так редко с тобой встречаюсь, что, наверное, могла бы уже иметь какую-то привилегию. И, в конце концов, так сложно было устоять перед соблазном услышать твой манящий голос и песню, возможно, написанную тобой самим. Мне хотелось бы знать, какую ты выберешь для меня?
А вдруг ты посвятил её мне? О, бредовые мысли, хватит! Делать тебе больше нечего!
Ты задумался, но в конечном счёте всё же полез за гитарой.
– Ну ладно.
От твоего прекрасного голоса щемило в груди. Я смотрела в твои глаза, слушала слова песни, словно пропитываясь ими, и чувствовала… Мне впервые было не страшно. Хотелось закричать: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!»
Мамочки, до чего же сильно я люблю тебя, Лёня! Какой же ты – мой! И я не могу представить своей жизни с кем-то иным, не с тобой…
Такие как ты не могут не нравиться. Парень, который обладает невероятной харизмой и обаянием, играющий на гитаре, услужливо открывающий двери, с отменным вкусом и чувством юмора. При всём при этом обладающий такой красотой: нереально яркие глаза в сочетании с приятной внешностью. Бог создал тебя совершенством, и я должна быть счастлива уже от того, что знакома с тобой, что могу, хоть и редко, общаться. Нельзя же требовать от звезды, чтобы она сияла исключительно над твоим окном. Нужно радоваться, что она есть где-то в небе, и ты её видишь. И все её видят… Она свободна. И недосягаема.
