– Только сумасшедший рискнёт спускаться здесь без альпинистского снаряжения, – сказала я, вставая. – Ты, конечно, не подумал об этом?
Колобок отпрыгнул на чистый снег и принялся лихорадочно что-то чертить. Я в чертежах, как свинья в апельсинах, но приблизилась, с умным лицом всмотрелась. Собственно, рисунок не был сложным: Колобок предлагал закрепить конец его нити за вон тот валун – в трёх шагах от нас, присыпан снегом, – а сам Колобок кинется вниз, размотавшись. Идея неплохая, только меня чрезвычайно смущала тонкость нити, вернее, её прочность. Хотя… ведь это не просто шерстяная нить, а из шерсти самой Земун – коровы…
Подошёл Дима. Видок у него был ещё тот… Я, невольно, усмехнулась.
– Да, да… – закивал головой Дима. – Похоже, как с бодуна?
– Похоже. Вот тут наш Проводник предлагает спускаться по его нити. Что скажешь?
Дима поморщился, потряс головой:
– Чёрт, задолбала эта тошнота… А выдержит нить?
– Вот и я о том же. Но если хорошо подумать… наш Проводник особенный… раз предложил себя, значит уверен…
– Если хорошо подумать, – продолжил Дима в моём тоне, – то Колобок тыщу лет провалялся в шкатулке бабы Нюры, сюда попал вместе с нами… – Дима вновь затряс головой, взял горсть снега, сунул в рот, подержал и выплюнул.
– Что ты хочешь сказать? Что может случиться синдром «перегрузки»?
Дима кивнул. В сущности, он прав: либо все эти сказочные вещи от долгого бездействия ещё не вошли в Силу, либо здешнее безвременье ослабляет их магические свойства. И то и другое не позволяет нам полностью доверять, в данном случае, прочности нити…
– Что же делать? Сколько продлится твой… бодун? Ещё час? два? день?
– Давай рискнём. Только первым пойду я. Во – первых, самый тяжёлый, во-вторых, если нитка не выдержит… я не смогу разбиться. И позову на помощь аборигенов.
«Ух, ты! – обрадовалась Варька. – Он заговорил целыми фразами, не разрывая их «это… ну»! Что бы это значило?»
– Убедил, – сказала Ладанея, – рискнём.
Мы перетащили Вадика и нехитрые наши вещички. Колобок всё время вертелся под ногами, не то, подгоняя нас, не то, волнуясь от предстоящей его роли. Валун, присыпанный снегом, оказался велик: чтобы его обвязать уйдёт слишком много нити. В одном месте Дима обнаружил трещину и предложил вставить в неё Спицу, а к ней уже привязать нить.
Не помню, я уже говорила, что наше оружие давалось лишь в руки хозяину? Ничего, повторюсь. Ни Дима, ни Вадик – пробовали! – не могли даже оторвать от земли мою Спицу. А когда мы перебрасывались, и мне пришлось держать оружие ребят, то ощущение было дикое: казалось, не щит держу, а целую массивную кровать, на плече не лук, а бухта стального троса, не меч, а стальная балка. Не представляю, как все эти сотни кэгэ выдержало хрупкое тело Варьки. Не иначе Дух Ладанеи подмог…
Вот и сейчас, забывшись, Дима хотел взять Спицу, но только ухнул болезненно, схватился за голову, ругнулся в пол голоса:
– Железяка хренова!
Я промолчала, хотя и порывалась что-нибудь сказать. Взялась за Спицу, и она, родимая, припала к руке, питая мускулы силой. Размахнулась вроде не сильно, направила остриё в расщелину, и ударила. Результат нас с Димой вогнал в шок: валун разлетелся в куски, словно внутри его взорвался динамит. Удивительно: нас не задел ни один осколок, а вот Зебрику и Юрику (не вовремя надумал проснуться!) досталось. Зебрика отшвырнуло метров на десять и забило в снег. Юрику, конечно, крупно повезло: чиркнуло мимолётом по руке чуть выше локтя – рассекло мякоть в кровь. Никогда бы не подумала, что в такой крохе столько крови: она хлестала фонтанчиком. Юрик стал белее снега, выл на одной ноте и закатывал глаза. Я кинулась к нему, – скорее Ладанея, чем Варька, – разорвала ветхие тряпицы, обнажив рану.
