– Да. Но показала свою слабость. Идем, дитя. – Леди Бризанна взяла Мэл под руку и повела в сторону малой ритуальной залы. – У нас еще есть дела в соборе.
К досаде Иллиам, ей было велено дожидаться старших женщин Алеанурден в экипаже под охраной Дуррада. Услышав приказ матриарха, командир верных едва заметно дёрнул уголком рта. Со скуки Иллиам любила донимать Дуррада каверзными вопросами, и вообще могла болтать без умолку, что действовало на нервы даже такому стойкому солдату.
Малврае удивлялась, как у столь величественной женщины, как ее мать, могла родится такая беспечная бестолковка, как Иллиам. Интересно, кем был ее отец? Явно не тот же, что и у Мэл – об этом говорила, как разница во внешности, так и в темпераментах. Малврае была темноволоса, а Иллиам унаследовала материнский пепел. Мэл была сдержана в проявлении эмоций, Иллиам же разбрасывалась ими, как арлетки – хлопушками и лентами на день Баладай. Об отцах своих детей матушка предпочитала не распространяться. Поговаривают, что не все они переживали ночь любви с леди Бризанной. Поговаривают, что матушка их съедала после соития, как самка паука, или приносила в жертву. Те же, кто переживал любовь матриарха, оставались с ней навсегда. Кто целиком, кто по частям…
Словом, в матриархальном мире Юдоли не столь важно, кем был твой отец, сколь важно, кто есть твоя мать. А мать Мэл – одна из могущественнейших женщин царствия тёмных, и это единственное, о чём ей стоит знать и помнить.
– Готова, милая? – Матушка улыбнулась, открывая дверь малой ритуальной залы.
– Конечно.
– Уверена? – улыбка леди Бризанны стала хитрой. – Твоё первое клеймо госпожи… Это довольно болезненная процедура.
Мэл вздернула подбородок.
– Не обижайте меня, госпожа. Я не боюсь боли.
Матриарх тихо засмеялась и легонько поцеловала Мэл в висок.
– В этом вся моя дочь.
В зале уже всё было готово для клеймения. Первая жрица, долженствующая петь песнь благословения, вторая, уже заготовившая плетение – над обеими ее раскрытыми ладонями зависло по магической петле. Одна для Мэл, вторая для дэва. Дэв тоже был здесь, сидел на полу у ног жриц, заключенный в ритуальный круг. Он настороженно переводил взгляд с Мэл на ее мать. Малврае недовольно сощурилась. Ей не нравился этот взгляд. Дерзкий. Невзирая на демонстрируемое смирение и молчание, что тоже можно было принять за покорность, дэв смел смотреть в глаза женщинам Юдоли, словно был им равным. Ну ничего. Не всем с рождения дано послушание. Мэл достался породистый, но своевольный питомец, и его еще предстоит воспитать. И в этом ей тоже нельзя упасть в грязь лицом. Матушка будет наблюдать, сравнивать, делать выводы. Малврае должна показать, что достойна.
– Дитя ночи, – заговорила первая жрица, и вторая протянула Мэл ладонь с хозяйской меткой. – Готова ли ты принять власть над этим созданием?
– Готова.
– Готова ли ты даровать ему свой удар, когда то будет нужно, и свою похвалу, когда он того заслужит?
Только если заслужит, подумала Мэл, строго глядя в синие глаза дерзкого дэва. Что-то подсказывало ей, что ударов им предстоит куда больше, нежели похвалы.
– Готова.
– Тогда прими эту хозяйскую метку, дева Алеанурден.
Мэл взглянула на протянутую ладонь. Узелок магического плетения пульсировал в ней, переливался лиловым свечением – цветом Богини. Ее любимый оттенок ночи, как гласят писания. Это довольно болезненная процедура, сказала матушка… Не медли, сказала она сама себе, и решительно сжала ладонь жрицы, к своему удивлению – не почувствовав боли. Неужели леди Бризанна просто подшутила над ней?
