Принцесса дрожала, хотя и старалась придать себе смелости. Таур почувствовав это, сказал:
- Не бойтесь, боль будет быстрой.
Он силой разжал её пальцы и стиснул кинжал. Протея зажмурилась и простонала, когда острая сталь порезала нежную кожу. Рука была липкой от крови, в ладони пульсировал ритм её сердца.
«Тук-тук-тук», - оно ускорилось, когда, вернув ритуальный кинжал, принц Таур накрепко сжал её руку в своей. Их тела прикасались друг к другу, и кровь, что сочилась из ран, обретала иную природу. Тея словно бы чувствуя это, дышала порывисто и тяжело. Казалось, что вместе с пульсацией внутрь неё проникает частица его самого…
- Повторяйте за мною, - услышала Тея. И губы её стали медленно выводить непонятные, чуждые слуху михтийки слова.
- Кэм ту кэм, лока ту лока, насиба лэрука эс хорника ну, (Кровь к крови, плоть к плоти, под защитой хорнийских Богов навсегда) - закончила Тея.
Два слуги в ритуальных одеждах поднесли им венки. Мужской походил на терновый, и сплошь состоял из одних заострённых шипов. А женский был больше похож за корону. Изысканный кованый ободок украшали цветы, слишком похожие на живые. А тонкие иглы нискумы[2], как будто покрытые инеем, излучали особый божественный свет.
- Позвольте? - сказал принц Таур и поднял её головной убор в воздух. Он надел его Тее на голову, и только теперь она ощутила его непривычную тяжесть.
Таур снял капюшон, обнажив перед ней свою голову. Шрам, что виднелся на лбу, как и прежде, притягивал взор. Протея смутилась, беря в руки венок из колючих ветвей рохтиора[3]. Принц наклонился, давая возможность его водрузить. И прошептал, когда Тея коснулась его головы своим окровавленным пальцем.
- Теперь вы хорнийка, - отчего у Протеи тревожно кольнуло в груди.
Он за руку вывел её из пещеры. Снаружи шёл снег, но не такой, как всегда. Тея ахнула, впервые увидев подобный, живой снегопад. Плотные комья порхали бесшумно и медленно, ложились на землю густым невесомым ковром. Таким изумительно нежным, что Протея боялась его раздавить.
Хорнийцы восприняли снег с ещё большим азартом. Они стали выкрикивать фразы, хлопать себя по груди. Принц Таур стоял, улыбаясь, подставляя мохнатым пушинкам лицо. Те оставались в его бороде и не таяли.
- Муралихуа, (Знамение) - прошептал с упоением и посмотрел на принцессу.
Поймав его взгляд, Протея смутилась, настолько он был откровенным.
- Снегопад означает знамение свыше. Боги одобрили брак, - пояснил принц Таур и крепче сжал её руку, словно давая понять, что отныне принцессе не вырваться.
Когда они вышли к толпе, то люди буквально взревели, приветствуя короля. Это был гул непохожий на тот, каким они встретили Тею. Хродес возвёл руки к небу, призывая людей замолчать. А затем произнёс королевское слово.
- Ну хорника мурхаба сильба! (Хорнийские Боги благословили брак) – этого было достаточно, чтобы толпа зашлась в новом приступе ликования.
- Ырныыыыы! (Ура!) – крикнул Рухон, и народ с упоением подхватил это слово. Оно понеслось по толпе бесноватых людей, которые, чудилось Тее, вот-вот растерзают их в клочья.
Король обернулся к своим сыновьям. Рухон сиял, точно он только что получил в жёны Тею. Таур оставался как прежде серьёзен. Только пальцы его горячели всё больше и больше, сжимая хрупкую руку жены.
Хродес вновь перешёл на михтийский.
- Пришло время отпраздновать, - провозгласил он и бросил в сторону Теи полный довольствия взгляд, - Добро пожаловать в нашу семью, принцесса!
