- Что ж, начнём! – распорядился король. Он сделал жест и в дальнем углу прозвучал гулкий шорох хорнийских тумат[1]. Послышалось пение, похожее больше на вой. Голоса умножались, и вот уже целая свора волков оглашает немыслимым воем пещеру. Тея зажмурилась. Они замолчали, но звук ещё долго звучал, отражаясь от стен.
- Прошу вас, принцесса, - услышала Тея и только теперь в полутьме разглядела... его.
Таур возвышался над ней. В серой мантии плечи казались массивнее, половину лица закрывал капюшон. Тея робко кивнула, и пальцы её утонули в горячей руке. Он подвёл её к алтарю, где стоял в балахоне хорнийский монах. Человек, добровольно отрёкшийся от всего, отдавший себя в услужение Богу. Он был древним настолько, что край бороды доставал до земли. Казалось, что старец рассыплется, если начнёт говорить. Но голос его прозвучал неожиданно громко. Он говорил нараспев. И хотя Тея не знала слова, но было нетрудно понять, что это – молитва.
Король, а вместе с ним Рухон, наблюдали со стороны. Но Протея на них не смотрела. Какой-то немыслимый трепет объял её тело. По спине пробежал холодок, хотя ладони и взмокли от пота. Особенно та, что держал принц Таур.
Внезапно монах замолчал. И будто в ответ ему своды пещеры зашлись нескончаемым гулом.
- Хорника Ну бэ мис, (Хорнийские Боги услышали нас) - сказал он скрипучим, надтреснутым голосом. Совсем непохожим на тот, что звучал только что.
Таур подтянул её ближе к себе, и жар, исходивший от тела хорнийца, окутал принцессу.
Ей было трудно дышать, голова закружилась от таинства происходящего. Будучи в этом святилище, она предавала михтийских Богов. Но убегать было поздно! Её руку сжимали в капкан сильные пальцы Таура, позади, за спиной, караулили члены семьи. Чтобы как-то отвлечься, она изучала алтарь. Тот, не в пример храму, был миниатюрным. Свет от зажжённых свечей охватывал нишу в стене, где рукою искусного мастера был вырезан странный предмет. Каменный столб чуть сужался к вершине и образовывал нечто, сродни наконечнику. Точно стрела, глядящая вверх заострённым концом, но только из камня...
Монах произнёс на хорнийском короткую речь и в руке у него появился кинжал. Держа крючковатыми пальцами лезвие, монах протянул его Тее.
Протея замешкалась, и принц произнёс, подвигая её руку ближе к клинку:
- Нам предстоит процедура кровосмешения. Возьмите его, я расскажу вам, что делать.
Нож оказался тяжёлым, холод резной рукояти обжёг её пальцы. Таур приподнял рукав, обнажая запястье. В обхвате оно было больше, чем обе руки у Протеи.
- Необходимо сделать надрез, вот здесь, - сказал он и прочертил линию у себя на ладони.
Протея впервые за всё это время подняла на него глаза.
- Надрез? – переспросила она, полагая, что он пошутил.
Но принц Таур был серьёзен. Его лицо каменело, а взгляд становился горячим, как пламя.
- Ну же, принцесса, смелее. Не злите Богов, - услышала Тея.
Его ладонь была точно карта, испещрена множеством линий и завитков. Нити темнеющих вен бежали от локтя к запястью. Тея представила кровь, и кинжал задрожал в неумелой руке. Она осознала, что впервые сжимает оружие. Что ни разу за всю свою жизнь не поранила даже букашку. Не то, чтобы резать живьём человека. Даже если он хорн…
Монах бросил что-то Тауру и тот, немедля накрыл её руку своей. Надавил, прижимая кинжал остриём ко второй, распростёртой руке. Протея ахнула и отстранилась, наблюдая, как тёмная кровь выступает из раны. Сам же принц Таур не издал ни единого звука. Может легенды о том, что хорнийцы не чувствуют боли, правдивы? Он сжал свою руку в кулак и забрал ритуальный кинжал у Протеи. Теперь был её черёд задабривать их кровожадных Богов.
