Мутным взглядом окинув соседок, Протея уверилась в том, что их несомненно убьют. Иначе, кому бы сдались эти бледные бабы? Даже собаки побрезгуют ими питаться. Она уже представляла, как сердце её вынимают из мёртвой груди. Что они сделают с ним? Впрочем… Есть ли какая-то разница? И, возможно, впервые за всё это время, она пожелала того, чтобы Таур был мёртв. Ведь только так они смогут увидеться там… за чертой.
Неожиданно женщин согнали в большое кипучее стадо и повели в направлении дома, стоявшего сбоку от ям. Боясь оступиться, Протея смотрела под ноги, и лишь оказавшись внутри, округлила глаза. Под сводами каменных стен уместилась огромная ванна. Жар, исходивший от тёплой воды, мутным туманом окутывал зал. Парнишки-юнцы таскали тяжёлые вёдра и плеск выливаемых вод звучал как услада для её измождённых ушей.
- Вудрамилля! Дрыа! (Купаться! Быстро!) – скомандовал хмурый «пастух» и рукой указал направление.
Женщины переглянулись, никто не хотел уступать. Тогда «пастух» сделал жест, и двое помощников, схватив из толпы наугад, принялись раздевать на глазах у других одну из испуганных пленниц. Женщина билась, рыдала в руках у парней! Пока те равнодушно срывали одежды. Тея боялась того, что последует дальше. Боялась, что они изнасилуют женщину прямо сейчас. Однако, избавив от платья, стянув панталоны, корсет, и разув, один из парней намотал на кулак её волосы и потащил за собой. Подведя к краю ванны, он буквально столкнул её с бортика вниз. Женщина кашляла, била руками по мутной воде. Но не утопла и не умерла. Демонстрируя прочим, чего ожидают от них.
- Дрыа! (Быстро) – велел им «пастух». Сам он взмок от натуги и капельки пота выделялись на смуглой спине.
Одна за другой девушки принялись раздеваться, а сурийцы стояли, внимательно глядя на них. Протея боялась начать, она боязливо смотрела на более смелых подруг по несчастью. Когда все вошли в воду, кроме неё, да ещё пары стыдливых девиц, она дрожа и робея, расстегнула крючок на груди.
«Тело – всего лишь сосуд для души», - говорил ей учитель. И сейчас Тея очень хотела уверовать в это. Как и в то, что под кожей они не увидят её обнажённой души…
В одиночестве, стоя в белье, она поняла, как глупа была эта затея. Пойди она в воду со всеми, и сурийцы могли не заметить её. А теперь все стоявшие в зале купальни мужчины неотрывно следили за ней. Поймав взгляд одного из своих наблюдателей, Протея зажмурилась и… расстегнула корсет.
- Филя, лимбрахэ, по́ка та хельма, (Давай, сучка, покажи нам манду), - хриплый смешок вызвал мурашки по телу. Но Тея продолжила, зная, что если она не сама, то кто-то из гадких сурийцев проявит желание ей помогать.
Краснея и держа обе груди рукой, она стянула с колен панталоны и тут же укрыла в ладони треугольник курчавых волос.
- Хей, чита эхоль? (Эй, что это?) – удивился суриец. Он подошёл, вынуждая её отступить. Но позади уже оказался другой.
«О, Боги», - в отчаянии думала Тея, ощущая ноздрями терпкий запах их тел.
- Зры, хельма бэлузар! (Смотри, пизда белая), - тот, что был впереди, опустился на корточки и уставился ей между ног.
Тея всхлипнула, когда он убрал её руку от лона. Бёдра сжались и по спине пробежал холодок.
«Только не это», - взмолилась она, ощущая касание пальцев к своим волоскам.
- Бэлузар, (Белая), - удивлённо воскликнул суриец. Другой подтвердил, вороша её поросль грубой рукой.
Оба поднялись с колен и стали её изучать, будто впервые увидели голое женское тело. Подставляя их взору округлости, шею, соски, Протея едва не теряла сознание. Три пары ладоней поочерёдно касались её срамных мест. Из груди потекло, когда её больно сдавили в руке.
