Когда расцветает Протея. Том 2. Сурианская Дева - страница 4

- Чита эхоль? (Что это?) – отшатнулся суриец, - Ли бельма? (Она больна?)

- Ли киту, (Она беременна), - хмыкнул второй.

«Пастух» подхватил её за подбородок, вынуждая смотреть ему прямо в глаза.

- Та киту? (Ты беременна?)

Тея молчала.

- Та нема? (Ты немая?) – выдавил злобный суриец, неопрятный, растрёпанный контур его бороды обрамлял заострённые скулы.

Он изучал её взглядом, рука его вновь потянулась к груди. И Тея зажмурилась, ощутив, как настырные пальцы сдавили сосок.

- Камиль дра, (Камиль приволок), - хмыкнул тот, что стоял позади.

- Вудрамилля ли! И ко ми, (Помойте её! И ко мне), - распорядился суриец и отпустил.

Далее Тею загнали в купальню, но процесс омовения был омрачён неустанным контролем со стороны двух мужчин. Отчего среди сотни других обнажённых купальщиц они разглядели её? Из-за цвета волос? Вонючее мыло скользило по коже и вода от него обретала землистый налёт. Когда она вымыла волосы и краска сошла, то один из мужчин изумился настолько, что едва не упал.

- Кеза, (Ведьма), - он усмехнулся, присел, подцепил одну прядь.

Накупанных женщин, прямо в чём мать родила, погнали обратно на улицу. И только её повели неизвестно куда! Волосы вновь посветлели, и укрыли собой обнажённую грудь. Прикрывая ладонями вульву, Протея ступала, боясь разозлить сурианских мужчин. Они говорили друг с другом, и по тону их было понятно, что Протею оставили здесь не за тем, чтобы радовать взор. Она отвлекала себя, как могла, размышляя о Зуре. Среди женщин в купальне Протея её не нашла! Но кто знает, сколько таких же купален и закопанных в землю темниц находилось вокруг? Вдруг её также похитили и держали теперь взаперти? Вдруг судьба уготовит им новую встречу? А если же нет, то пускай участь Зуры будет не так тяжела...

Коридор оборвался и Протея увидела дверь. Огромный засов находился снаружи, и отодвинув его, один из сурийцев пригласил её внутрь. Точнее, толкнул, когда она замерла на пороге! Дверь позади затворилась и всё что осталось Протее - войти, уповая на то, что этот приют не окажется самым последним.

3. Глава 3

Это был не корабль, а скорее огромная лодка. Длинная, точно стрела, она разрезала своим остро заточенным носом мутные воды реки. Два ряда́ деревянных скамей умещались под крышей, а по обеим бокам вдоль бортов сидели на вёслах гребцы. Эол занял место в конце. Он не хотел, чтобы кто-то смотрел ему в спину. Билет стоил дорого, и бо́льшую часть своих денег он отдал за дорогу. Возьми он одно место, и суммы хватило бы и на обратный билет. Но скамья была узкой, и сидеть, прижимаясь к чужому плечу, Эол не желал. Он бросил тюки себе под ноги и развернул дорогой узелок.

Трезора задвигала ножками, получив наконец-то свободу. Он нахмурился, вытер промежность малышки и сунул грязный комок из пелёнок в мешок. Два маленьких глаза смотрели внимательно, словно внутри этой крохи уже помещалась большая душа.

- Сы намых ун ка, (Не смотри так), - буркнул он себе под нос.

Казалось, Трезора винит его в чём-то! Или же сам он себя обвинял?

- Яс дархи мза ин, бэ? (Я вернусь за ней, слышишь?) - сказал он вполголоса, и поймал её ручку в момент, когда Трези уже собиралась её укусить.

Ладошка, размером с его ноготок, была так хрупка, что Эол испугался её повредить неосторожным движением. На рынке он выкупил все сахарки, что понравились крохе. И теперь, достав из тряпицы, сунул вкусняшку ей в рот. Молоко он решил экономить, и кормить им Трезору раз в день, перед сном. Ни разу за всю свою жизнь Эол не заботился о малышах! И то, что судьба поручила ему эту ношу, казалось насмешкой Богов.