Когда я вышла на свет, солнце только-только скользнуло за крышу дома, затопив его розовато-оранжевыми лучами. И хотя я сгорала от нетерпения, я все-таки затормозила на секунду – поглядеть, как темный дом плывет в разноцветном сиянии. Я срезала путь – мимо фонтана «Амур и Психея», через аллею красных махровых роз леди Вайолет к черному ходу. Вестибюль был пуст, и я нарушила одно из главнейших правил мистера Гамильтона – побежала по каменному полу: в кухню, мимо стола миссис Таунсенд, заставленного пирогами и тортами, вверх по лестнице.
Дом стоял странно тихий, все уже собрались на концерт. Подбежав к позолоченной двери в зал, я остановилась, пригладила волосы, одернула юбку, скользнула внутрь, в полутемное помещение, и села у стены вместе с другими слугами.
Я и не думала, что в зале будет так темно. Я ведь никогда раньше не бывала на концертах, только однажды, когда мама взяла меня в Брайтон к своей сестре Ди, видела сценку с Панчем и Джуди. А сейчас окна были задернуты темными шторами, и зал освещался только принесенными с чердака прожекторами. Они горели желтым, подсвечивая сцену снизу вверх, окутывая выступавших странным мерцанием.
Сейчас была очередь Фэнни: она хлопала глазами и выводила трели, допевая последние такты модной песенки. Недотянув верхнее си, она заменила его скрипучим ля и была вознаграждена снисходительными аплодисментами публики. Фэнни жеманно заулыбалась и присела в реверансе, но кокетство не достигло цели: внимание зала было приковано к занавесу, который вспухал изнутри, обрисовывая нетерпеливые локти и коленки следующих артистов.
Фэнни спустилась с правой стороны сцены, а слева уже выходили одетые в тоги Эммелин и Дэвид. Они держали в руках три длинных шеста и простыню, которая тут же превратилась во вполне приличный, хоть и кривобокий, шатер. Актеры заползли в него на коленях, зрители зашикали, призывая друг друга к молчанию.
– Леди и джентльмены! – объявил голос из-за занавеса. – Сцена из Книги Чисел.
Одобрительный шепот.
– Вообразите, что вы перенеслись в древние времена, – продолжал голос. – Семья расположилась на ночлег на склоне горы. Брат с сестрой втайне обсуждают женитьбу другого брата.
Одинокие хлопки из зала.
– Брат мой, что же сделал Моисей? – звенящим голосом заговорила Эммелин.
– Нашел себе жену, – немного ломаясь, ответил Дэвид.
– Но она не из нас, – глядя прямо в зал, объявила Эммелин.
– Ты права, сестра, – согласился Дэвид. – Она – эфиоплянка.
Эммелин потрясла головой, изображая недовольство и озабоченность.
– Он взял жену не из нашего рода. Что же с ним будет?
Внезапно из-за занавеса донесся ясный, звучный голос, усиленный не иначе как с помощью свернутой из картона трубки:
– Аарон! Мариам!
Эммелин старательно изобразила ужас.
– Это я – ваш Господь, Отец ваш небесный! Подойдите к скинии собрания!
Эммелин и Дэвид послушно выбрались из шатра и вышли на середину сцены. Мерцающие лампы бросали тень на простыню.
Мои глаза уже привыкли к темноте, и по знакомым очертаниям я угадала некоторых зрителей. В первом ряду, среди привилегированных гостей, я различила мешковатый подбородок леди Клементины и украшенную перьями шляпу леди Вайолет. На пару рядов дальше смотрели спектакль майор с женой. Еще ближе ко мне сидел – нога на ногу – мистер Фредерик и, вытянув шею, внимательно следил за тем, что происходит на сцене. Я всмотрелась в его профиль. Что-то не так. В мерцающих лучах рампы его скулы проступили, как у мертвеца, а глаза отсвечивали стеклянным блеском. Глаза. Мистер Фредерик был без очков. Первый раз на моей памяти.
