Когда развеются миражи - страница 33

– Он приедет к семи!

– Юль, он что-нибудь говорил обо мне? Расспрашивал? – не унималась Настасья. – Я не понимаю, как ты до сих пор не замужем, когда в усадьбе то и дело появляются такие мужчины!

– Вообще-то в усадьбе я работаю, с Матвеем Юрьевичем в том числе, а посему не рассматриваю его как потенциального претендента в мужья! И да, он заметил, что сестра у меня очень милая, но тут же добавил, что не любит девушек, которые вешаются ему на шею!

– Ну что, Настька, получила? – засмеялась Танька. – Привет, блудная племяшка!

Юлька обернулась, а тетушка обняла ее и расцеловала.

– Я сгораю от любопытства, – шепнула Татьяна.

Юлька засмеялась, показала родственнице язык и, высвободившись из ее объятий, отправилась в свою комнату. Где быстренько скинула с себя одежду, переодевшись в джинсы и футболку, собрала и закрутила волосы, не слушая болтовню племяшек и сестры, снова вышла на кухню.

– Мы с Мариной мясо запекли, а бабуля блинчиков испекла. Он очень привередлив в еде? – полюбопытствовала тетушка, раскладывая салфетки. – Что они там едят в высшем обществе Москвы? Кальмаров небось да устриц.

– Танька, брось, он будет есть все, что подадут! – отмахнулась девушка и стала помогать накрывать стол к ужину.

К мясу по-французски в печке потушили картошку, достали маринованные огурчики, нарезали сырокопченой колбаски и сыра. Юлька, как и обещала, принесла из Сиренево бутылку хорошего вина.

Настасья с нетерпением ожидала семи часов. Тетушка сгорала от любопытства, только мама и бабушка не проявляли эмоций и ни о чем не спрашивали. Нет, не потому что им было не интересно или не любопытно, скорей, они просто беспокоились. Федора Николаевна о том, что, возможно, они не смогут произвести на Гончарова должного впечатления, а Марина, что их возвращение, которому Юля не рада, подтолкнет старшую дочь к необдуманным поступкам. Она понимала, что со старшей дочкой следует поговорить, но не знала, как подступиться к этой взрослой, умной, уверенной в себе молодой женщине. Для нее она так и осталась пятнадцатилетним подростком. Взросление Юли прошло мимо нее, а прошлое, которое должно было сблизить, развернулось меж ними пропастью. Поэтому Марина Прохоровна, выбитая из колеи возвращением, разводом и кардинальными переменами, не знала, с чего и как строить новую жизнь. Младшая дочь собиралась в Минск, старшая предпочитала не ночевать дома, только бы держаться на расстоянии, и она не понимала, за что ухватиться, чтобы не утонуть, не потеряться в этой жизни. И этот Матвей Юрьевич Гончаров… Как много на самом деле он значит для Юли? И почему младшая мечется по дому от нетерпения, поменяв с десяток нарядов, а старшая, натянув джинсы и футболку, остается совершенно спокойной. И, поглядывая на усиливающееся волнение родных, даже с некоторым скептицизмом улыбается.

Юля действительно не переживала, потому что ее мало волновало, какое впечатление произведет на Гончарова семья. Глядя на своих родственников и замечая, как они суетятся, девушка лишь улыбалась, считая все это совершенно излишним и даже глупым.

Она была уверена, все попытки родни казаться респектабельными и утонченными в глазах Гончарова вызовут у того лишь ироничную ухмылку. Поэтому принципиально не стала переодеваться к ужину и ошиблась. Потому что Матвей отнесся со всей серьезностью к приглашению.

Он явился с букетом цветов для бабушки, хозяйки дома, с бутылкой хорошего вина и корзиной фруктов и шоколада, которые передал Марине Прохоровне, перед этим представившись и галантно пожав руку каждой женщине. Глядя на его безупречный костюм темно-серого цвета, сиреневый шелковый галстук, синюю рубашку и до блеска начищенные туфли, Юлька испытала чувство неловкости из-за собственного вида. А женская половина дома Емельяновых едва сдержала вздох восхищения, видя эти темные и блестящие волосы, небрежно зачесанные назад, вдохнув аромат дорогого парфюма, смешанный с запахом сигарет. Они, конечно, заметили швейцарские часы на запястье, широкие плечи и ямочки на щеках, которые вряд ли хоть кого-то могли оставить равнодушными.