– Особенно к Самхейну, – поддакнула Луиза, – ведь он завершает год, закрывает старую дверь и открывает новую, а между ними спрятано то, чему не позволено разгуливать по земле все прочие дни в году. Неужели не слыхали? У него много имен, например, Праздник яблок, Третий Праздник Урожая… или День усопших.
– Ах, это! Извините, я не слишком запоминаю названия чего-то там и не очень-то суеверен. И к этому… маскараду и чудачествам, – Оскар окинул столовую взглядом и развел руками, – не отношусь серьезно. Даже Рождество не всегда отмечаю и, как по мне, все это – глупая трата времени. Не хочу вас обидеть, но большей чепухи, чем рядиться непонятно во что и вырезать в овощах лица, сложно придумать. Вижу, и вы не удержались и нарядились в колдунью, – он глянул на наряд хозяйки, и тут же добавил. – Но выглядит он прекрасно.
– Помилуйте, это всего лишь платье, и я не в тех годах, чтобы рядиться в ведьм и всяких чертей, – рассмеялась хозяйка особняка, – своя личина всегда лучше. Да и к чему прятаться? Хотя в прежние времена, когда была еще совсем юной, не отказывала себе в этом, как и многие обитатели Бладвуда, правда, не так, как это делают сейчас. В основном мы надевали одежду наизнанку, менялись ей… Наши люди хоть и являются приверженцами старины и традиций, но, увы – со временем новшества дошли и до нас.
– Что не так уж и плохо, если посудить, но я бы, конечно, предпочел, чтобы все оставалось, как раньше, – Джонатан ощупал карманы и достал на свет небольшую курительную трубку. Набив ее табаком, он неспешно закурил и продолжил. – Например, чтобы две праздничные ночи горели фонари на погосте и на старой часовне. Или на полях вместо одного костра разжигали три, как было прежде. Моя давно уже почившая тетка просто обожала Самхейн, пожалуй, даже больше остальных, кого я знал. Она-то меня ребенком и учила всему, что связано с праздником, прививала уважение к традициям, за что ей бесконечно благодарен. Но и другие родственника, которые тоже уже давно лежат в земле, не отставали и всячески объясняли важность этого дня, правда, не так горячо и рьяно. Но, признаюсь, с годами я стал более рассеян и забывчив – память не та уж. Многое стал соблюдать менее строго, за что себя и упрекаю порой – нельзя же, в конце концов, позволять себе настолько непочтительно относиться к столько важным дням.
– Да будет тебе, не наговаривай на себя и не ворчи при нашем госте, иначе он решит, что мы – вечно чем-то недовольные старики, а разговаривать с такими просто невыносимо. Помнишь мою бабушку Мэйбл? Та еще штучка была, – Луиза не сдержалась и рассмеялась, прикрыв салфеткой рот. – Не хотела бы я стать, как она, и брюзжать по каждой мелочи.
Коммивояжёр неловко улыбнулся, глядя на увлеченных уже ушедшей куда-то в другое русло беседой хозяев дома, но тут же поспешил перевести внимание назад на угощения. Сейчас он почувствовал себя не в своей тарелке. Его не интересовали ни чужая родословная, ни то, как и чем тут занимались люди, чем жили, и уж тем более не заботило, какими стариками были владельцы особняка. Хотя все же успел про себя отметить то самое брюзжание, на которое сетовала миссис Сильвер.
– Не подумайте ничего такого, мистер Смит, и не сочтите за грубость, но у нас в Бладвуде уже бывали люди вроде вас, – Джонатан сложил руки в замок и пристально посмотрел на визитера.
– Торговцы? – нахмурился Оскар, посмотрев куда-то наверх, будто вспоминая что-то.
