«Не знает, что подписал себе приговор». «Плакать будет кровью». «Поймаю, – скормлю собакам». Правда, не использовал «Пасть порву» и «Моргалы выколю».
При этом потерпевший не интересовался моей реакцией. Кое-какие меры согласно его пониманию ситуации, уже приняты. С охранниками своего офиса папаша обметал всю округу в поисках врага, глумящегося над его семьей, унизившего его дочерей, закидавшего его дом трупами животных, птиц, и какими-то детскими рисунками.
– Да уж, Соловей-Разбойник выискался, – резюмировал я.
Папаша уже успел насвистеть по ушам всем соседям, чтобы они проработали свои чада на предмет забыть дорогу к его дому, попутно начистил рожу одному неформалу, который имел неосторожность год назад клеиться к его младшей дочери Агате. И дальше шли истории в том же духе, причем в тех историях Марк Евгеньевич выходил победителем.
«Ну, молодец, отчет принят, я поехал», – я уже не против был закончить первый раунд переговоров, когда продолжительность монолога хозяина перевалила за 60 минут, а у меня на телефоне скопилось штук шесть сообщений разного характера.
Но не тут-то было: вместо того, чтобы пригласить жену и дочерей, он выдал свою озабоченность их состоянием: дочери в страхе, зятья не чешутся, а жена Марка Евгеньевича, изящная женщина по имени Лана, вообще не о том думает. Оказалось, она времени зря не теряла, и зная о недюжинных способностях мужа побегать за первой попавшейся юбкой, в такой ответственный момент смотала за шмотками в Стамбул, но вчера поздно вернулась.
Я и сам сразу не поверил в искренность намерений М.Е., больно уж подробненько он излагает информацию о себе, любимом, да и с чего бы ему подолгу пропадать на работе, сбрасывать звонки, и появляться нервным и грязным, как будто для маскировки подозрительных запахов.
Лана откуда-то вышла, пренебрежительно глянула на меня, и не сводя с меня глаз, доложила мужу о чем-то на ушко. Прямо сцена из «Место встречи изменить нельзя», когда горбатому главарю его краля о чем-то шепчет. Потом они изучают мои руки и, в довершение знакомства, наверняка заставят сыграть на пианино.
Она закончила. Видимо, скинуть сообщение на телефон у них не принято. Когда я посмотрел на Лану: понял, что Марк Евгеньевич не раз стоял перед выбором: изменять или нет, – слишком много она глумилась над своим лицом, трепетно отдавая его в руки пластических хирургов, несмотря на молодость, и теперь ее хотелось только пожалеть, только утешить словами «Что ж ты милая над собою сделала». Лана не стала с нами причаливать к берегам подвигов мужа, и быстро покинула корабль.
– Ну а ты? – наконец он поинтересовался моей анкетой, лицо его в этот момент было повернуто в сторону, и можно было подумать, что он спрашивает прилетевшего комара. – Ты вообще кто? Бывший «опер»?
– А! В Мимино мне нравится один диалог. Хачикян спрашивает Мизандари: «Лётчик?» А тот в форме пилота сидит и отвечает: «Иногда. Вообще-то, я эндокринолог».
Это была моя вторая шутка, и тоже мимо. Как видно «М.Е.» с шутками не дружил и смотрел на меня как на «неадеквата».
Пора увидеть воочию предмет страха почтенной семьи, – решил я после семидесятиминутного доклада главы семейства, который со скоростью Гарри Гудини извлек из кармана маленькую пластиковую карточку из детских настольных игр. На ней был мультяшный рисунок такого добродушного сказочного козла. КОЗЕЛ НА ДВУХ НОГАХ В ДЖИНСАХ И С КОСОЙ.
