– Папа хотел уйти к вам.
Я резко перевела взгляд на Динару. Ее слова прозвучали не по-детски серьезно и спокойно.
– Что значит уйти?
– От мамы. К вам.
Я впала в легкое оцепенение и никак не могла переварить ее слова. Разве это о Шандоре?
– Это он тебе сказал?
– Нет. Я сама догадалась.
– Ты неправа, твой папа не мог.
– Поэтому дедушка к вам и пришел. Я не знаю, что он сказал, но, если вы уехали, значит, ему удалось избавиться от вас. Помните, я вам писала, как папа поругался с ним в свой день рождения? После этого я разговаривала с папой. Он был странный. Задавал разные вопросы, давал советы, и я поняла, что он хочет уйти.
Я опустила глаза и недоверчиво помотала головой. Не мог Шандор так поступить со своими детьми, кто я такая против них? Нет, Динара что-то путает.
– Я уверена, что ты ошибаешься, – не поднимая глаз, сказала я.
– Он хотел, чтобы я позаботилась о сестрах. Стал бы он об этом просить, если бы не хотел уйти?
Я подняла на нее глаза. Если это правда, то после известия о его воскрешении, это лучшая новость. Значит, я была не просто любовницей, не просто матерью его сына, я была кем-то больше: его частичкой.
Но бросила его. За такое можно даже разлюбить. А вдруг он и правда разлюбил?
– Даже если это правда, я бы ему не позволила оставить вас, – сказала я.
– Почему? Вы же его любили.
– Любовь – это ежедневная жертва собой ради блага тех, кого любишь. Он бы не был счастлив без вас, и я бы чувствовала свою вину. Однажды я отказалась от него ради его семьи. Тогда он еще не был женат на твоей маме.
– Это как?
– Он делал мне предложение после выпускного. Если бы я согласилась, ему бы пришлось оставить семью, а я знала, как много она для него значит.
Я не заметила, как ее руки оказались поверх моих, и уже не я, а она сжимала мои пальцы. Как она это делает? Почему с ней я начинаю чувствовать себя ребенком?
– Лиза, вы… удивительная женщина. И заслужили счастья.
Я освободила свою руку и погладила ее по голове. Она удивительнее. Любовь ко мне наравне любви к своей матери поражала меня. У нас с Ларисой не было таких отношений. И не будет. Как бы я не спорила и не ругалась с мамой, она для меня лучшая мама на свете. Пусть отец и не нашел с ней счастья. А у этой девочки сердца хватало на всех.
– Как ты поняла, что твой отец жив? – Сменила я тему.
– Я была на пожаре и видела, как папа и дядя Тамаш забегали в горящую конюшню. И боялась за них. А потом один из них не вышел, и я не могла понять, кто. Было темно, только огонь горел, меня близко не пускали. Затем и второй скрылся в пожаре. Я видела, как что-то обрушилось внутри. Мои двоюродные дяди бросились во внутрь, вытащили кого-то. Бросили его на землю, стали поливать водой. Но я не узнавала, кто это. Только когда подъехала скорая и стали загружать раненого в машину, я заметила, как дедушка подошел к нему и сорвал с его шеи цепочку. И положил к себе в карман. Дядя Тамаш не носил украшений, и я поняла, что это папа. Наутро я была на месте пожара и нашла это.
Динара высвободилась из моих рук, развязала шнурки на блузке, отогнула воротник и стала что-то отцеплять. Я увидела булавку, на которой висел золотой крестик. Тот самый, что дарила Шандору.
– Он лежал там, где стоял дедушка. Я подняла крестик и с тех пор ношу с собой. Возьмите, у вас ему будет надежнее.
Я сняла сережку с уха, перекинула крестик через дужку, и снова вставила серьгу в ухо.
